— Ишь, нашел время жениться! — упрекали князя.
— Да коли по сердцу пришлась…
— А все ж не время…
Вдруг пронеслось известие, что молодая княгиня — ни кто иная, как дочь оставшегося за князя в Киеве Всеслава.
— Вот оно что! — заговорили на Днепре. — Вот это так!
— Еще бы не так — своя!
— Своего корня, своего рода и племени…
— Ну, коли так, то сделал он хорошо, оженясь на ней; чего ей в чужих землях было пропадать, пусть у своих покняжествует!…
Плач и стоны не прекращались: слишком уж многие не вернулись…
Слышал обо всем этом и Всеслав.
Слышал и думал глубокую думу.
«Вихрем там их разметало… Христианский Бог, говорят, против них пошел… Отчего это Он ни за франков, ни за скоттов, ни даже за славян самих никогда не заступался, а тут вдруг? Нет, что ни говори, а с Рюриком и с Олегом ничего подобного никогда бы не случилось… А тут — князья!… Пировать да к бабам ластиться — на это их станет, а воевать да врагов бить — нет их… Шутка ли — и дружина погибла, и струги потеряли, и сами с пустыми руками возвращаются! Где, и когда, и у кого это видано, слыхано?… Дружину потерять — в ратном деле мало ли что бывает, сегодня счастье за одних, завтра за других — так-то в честном бою, а тут без всякого боя… Подойти, стать и потерять все… С викингами ходили, а бури заметить и остеречься от нее не могли… Бури!… Когда ее каждый норманн носом чуять должен! А потом вдруг, накось, свою веру бросили и в чужую ударились. Кто говорит, может, эта вера хорошая — да и вернее всего, что хорошая, коли их Бог и Сам помогает, и бури насылает, а все же на отцовскую ее менять не приходится! И как менять-то! Потихоньку, одним!… Уж, если князь признал, что чужая вера лучше своей, так объявил бы об этом своему народу, пошел бы с ним, завоевал ее, да вместе с народом и принял бы, а не так, тайно!» Всеслав был глубоко возмущен таким поступком князей.
Одно еще только пока примиряло его с ними — это то, что они должны были возвратить ему детей…
Он знал, что князь Аскольд женился на его дочери-христианке.
«Уж если дочь эту мне неведомую везет, так, значит, и Изок с ними», -говорил себе Всеслав, и морщины распрямлялись на его челе.
Киевский народ весь высыпал на берег Днепра встречать возвращавшегося князя.
Оба берега были затоплены народом.
Все ждали возвращения дружин с нетерпением, вполне понятным.
Вот, наконец, забелелись и паруса стругов.
Как их мало!
Столько уходило и столько вернулось!…
Вот и княжеский струг подходит к пристани.
Всеслав ждет князей, он волнуется.
На палубе княжеского струга рядом с Аскольдом он видит женщину в богатой византийской одежде, вылитую Зою.
“Это — твоя дочь', — шепчет Всеславу какой-то неведомый голос.
Дочь, а где же сын?
Напрасно отыскивает Всеслав сына, его нигде не было видно…
«Верно, Изок на другом каком судне», — успокоился витязь.
Князь, ведя под руку свою молодую княгиню, вышел на пристань; с обоих берегов Днепра загремело долго не умолкавшее приветствие.
— Ирина, — говорит Аскольд, указывая княгине на Всеслава, — вот отец твой!
С криком радости бросилась на грудь отцу молодая женщина, целует его, ласкает, и старый варяг сам не чувствует, как по щекам его потекли непрошенные слезы умиления.
Так радостна встреча.
— Где же Изок? — спросил Всеслав.
— Он остался в Византии, — поспешил ответить ему Дир.
— Зачем?
— Заложником!…
Нахмурился, потемнел весь Всеслав, но ни слова не сказал более…
И князья ничего не сказали.
В палатах князей, когда Аскольд рассказывал ему все происшедшее, он тоже упорно молчал, но когда тот кончил говорить, Всеслав поднял голову и как-то особенно спросил:
— Князь, а что же твоя клятва?
13. ЗАМЫСЛЫ ВСЕСЛАВА
Что мог ответить Всеславу на этот решительный вопрос Аскольд?
Византия осталась неприкосновенною, Изок не был возвращен отцу -клятва — страшная клятва осталась совершенно неисполненной…
Он только поник головой в ответ…
«Нет, не князья это, не князья», — подумал Всеслав, но ничего не сказал.
Аскольд, заметивший, что его любимец не думает возбуждать неприятного для него разговора, продолжал дальше свой рассказ.
Он очень подробно описал слушателям богатство и великолепие Константинополя и даже неосторожно поведал об его полнейшей беззащитности от внешних врагов.
— Когда же ты поднимешь новый поход, княже? — выслушав его, спросил Всеслав.
— Больше никогда! — горячо воскликнул князь Аскольд.
— Как никогда?
— Так! Вечный мир будет теперь между Киевом и Византией.
— Вечный? — с изумлением переспросил князя его любимец.
— Да!
— Почему?
— Я заключил договор об этом.
— Не спросив народа?!
— Я — князь, и мне спрашивать не у кого! — гордо ответил Аскольд.
— Тогда расскажи мне, в чем твой договор с византийцами.
На это предложение Всеслава Аскольд согласился очень охотно.
Он не замедлил подробно передать содержание своего договора, но он был отуманен своей любовью, Всеслав же вполне владел рассудком и сразу понял, что представляет собою подобный договор.
— Да что же ты это наделал, княже? — воскликнул он.
— Как что, я тебя не понимаю?
— Киев по этому договору стал верным рабом Византии, и сам ничего не выиграл… Что ты получил взамен того, что дал сам?
— Твою дочь Ирину!
— Что моя дочь! Она мне и люба, и дорога, да родина моя для меня гораздо дороже дочери! И ты будешь держаться этого договора?…
— Как же иначе?… Я поклялся в этом…
— Ты был ослеплен!
— Не тебе меня учить… Еще раз я говорю тебе, что я — князь…
