Виктория отпрянула от него в испуге.
— Роберт!
— Прости. Я не хотел повышать голос — у меня вырвалось случайно. Но… но как твой отец может знать, что у меня на уме?
Она накрыла его руку ладонью.
— Он и не знает этого. Но он думает, что знает, и, боюсь, только это сейчас имеет для нас значение. Ты граф, а я дочка деревенского священника. Согласись, такой союз был бы весьма необычен.
— Да, необычен, — яростно подхватил он. — Но возможен, Виктория, возможен.
— Для моего отца он именно невозможен, — возразила она. — Он никогда не поверит, что у тебя честные намерения.
— А если я поговорю с ним и попрошу у него твоей руки?
— Пожалуй, это бы его убедило и успокоило. Я говорила ему, что ты собираешься жениться на мне, но он считает все это моими выдумками.
Роберт встал, помог ей подняться и галантно поцеловал руку.
— Итак, решено, завтра я пойду к нему официально просить твоей руки.
— А почему не сегодня? — не без лукавства спросила Виктория.
— Я должен сначала уведомить о своих планах отца, — ответил Роберт. — Я обязан предоставить ему честь первым узнать об этом.
Роберт еще не говорил отцу о существовании Виктории. И дело было вовсе не в том, что маркиз наверняка не одобрил бы его выбор: в свои двадцать четыре года Роберт имел право на самостоятельные решения. Но он прекрасно понимал; отец приложит все усилия, чтобы заставить его «одуматься». Он все уши прожужжал о необходимости выгодного брака, и Роберт сомневался, что отец запрыгает от радости, когда узнает, что сын решил жениться на дочке сельского священника.
Отогнав от себя эти тревожные мысли, Роберт решительно, хотя и не без внутреннего трепета, постучал в дверь отцовского кабинета.
— Войдите. — Хыо Кембл, маркиз Каслфорд, сидел за письменным столом. — А, это ты, Роберт. Что случилось?
— У вас найдется для меня несколько минут, сэр? Мне надо с вами поговорить.
Каслфорд посмотрел на сьвда, в глазах его ясно читалось нетерпение.
— Я очень занят, Роберт. Твое дело может подождать?
— Это дело чрезвычайной важности, сэр.
Каслфорд вздохнул и раздраженно отложил перо. Роберт молчал. Маркиз подождал немного. Молчание затягивалось.
— Ну?
Роберт улыбнулся и произнес как можно более беззаботно:
— Я решил жениться.
Маркиз подпрыгнул на стуле. На лице его расцвела улыбка. Роберт не помнил, когда он видел отца таким счастливым. Каслфорд вскочил на ноги и заключил сына в объятия.
— Но это же просто замечательно! Это прекрасно, мой мальчик! Ты же знаешь, я хотел этого…
— Да, я знаю.
— Конечно, ты молод, но на тебе лежит большая ответственность. Меня пугает мысль о том, что титул не перейдет к продолжателю нашего рода — я этого не переживу. А если у тебя не будет наследника…
Роберт благоразумно решил воздержаться от замечания, что даже если титул маркиза и не перейдет к наследнику из рода Каслфордов, его батюшка к тому времени будет уже в земле, и весть об этой трагедии никак не сможет его опечалить.
— Да, я все понимаю, сэр.
Каслфорд наконец отпустил сына и, скрестив руки на груди, добродушно сказал:
— Ну, рассказывай. Кто же она? Нет, дай-ка я сам угадаю. Это дочка Биллингтона — неприступная блондинка, холодная как сосулька.
— Сэр, я…
— Не угадал? Ну, тогда это, должно быть, леди Леони. А ты, оказывается, ловкач. — Маркиз шутливо ткнул сына в бок. — Она единственная дочка старого герцога. Лакомый кусочек — за ней дадут богатое приданое.
— Нет, сэр, — промолвил Роберт, стараясь не замечать хищного блеска в отцовских глазах. — Вы ее не знаете.
Глаза маркиза округлились от удивления.
— Не знаю? Но, черт возьми, кто же она в таком случае?
— Мисс Виктория Линдон, сэр.
Каслфорд растерянно заморгал.
— Где-то я слышал это имя.
— Ее отец — новый священник в Белфилде.
Ошеломленный, маркиз вначале только открывал и закрывал рот. Внезапно он расхохотался. Утирая выступившие слезы, он с трудом вымолвил:
— Боже милостивый, ну и насмешил же ты меня, сынок! А я чуть было тебе не поверил. Дочка священника! Придет же такое в голову!
— Я говорю совершенно серьезно, сэр, — твердо проговорил Роберт.
— Дочка… дочка… священника… хе-хе… Что ты сказал?!
— Я сказал, что все это очень серьезно. — Он помедлил, потом добавил:
— Сэр.
Каслфорд кинул на сына подозрительный взгляд, надеясь прочесть по его лицу, что все сказанное им шутка. Но как только он удостоверился в обратном, то взревел, не помня себя от ярости:
— — Да ты что, спятил?!
Роберт спокойно скрестил руки на груди.
— Ошибаетесь, я в здравом уме.
— Я не позволю, я запрещаю тебе жениться на ней!
— Прошу прощения, сэр, но вы не можете мне этого запретить. Я давно уже не ребенок. И, — добавил он после некоторого раздумья, втайне надеясь затронуть этим наиболее чувствительные струны отцовского сердца, — я влюблен в нее.
— Черт подери, мальчишка! Я лишу тебя наследства!
Очевидно, в сердце маркиза напрочь отсутствовали чувствительные струны. Роберт вскинул брови, и его глаза из светло-голубых стали серо-стальными.
— Что ж, действуйте! — бросил он с полнейшим безразличием.
— «Действуйте»?! — Каслфорд чуть не захлебнулся от негодования. — Да я сейчас возьму тебя за ухо и вышвырну из моего дома без единого фартинга в кармане! Я оставлю тебя без…
— Вы добьетесь только того, что оставите титул без наследника. — И Роберт улыбнулся холодно и безразлично, чего раньше никогда не замечал за собой. — Как вам не повезло, что матушка не смогла подарить вам еще одного ребенка — хотя бы даже девочку.
— Ты! Ты! — Маркиз побагровел от ярости. Несколько раз глубоко втянув в себя воздух, он продолжал уже более спокойным, тоном:
— Ты, возможно, еще не осознал, насколько это неподходящая партия.
— Я люблю ее, сэр.
— Она не… — Каслфорд, вовремя спохватившись, что снова повысил голос, оборвал себя на полуслове. — Она понятия не имеет, как должна вести себя благовоспитанная леди.
— Виктория быстро этому научится, она очень способная ученица. Уверяю вас, у нее безупречные манеры. Она получила благородное воспитание. Из нее получится потрясающая графиня. — Взгляд его потеплел. — Мы должны почитать за честь, что такая девушка войдет в нашу семью.
— Ты уже разговаривал с ее отцом?
— Нет. Я подумал, что было бы правильнее прежде уведомить о моих планах вас, сэр.
— Слава Богу, — выдохнул Каслфорд с нескрываемым облегчением. — У нас еще есть время.
