только вчера, а не восемь лет назад, и американец от этого почувствовал себя совсем как дома.
В Неаполе Кризи купил небольшой магнитофон. Он вставил в него одну из кассет, которые Гвидо забрал из дома в Комо вместе с другими его вещами. Потом лег на кровать и под звуки любовной элегии «Доктора Хука» стал размышлять о той ситуации, в которой оказался, и о людях, которые его окружали. Предложение Гвидо погостить на Гоцо и восстановить там силы оказалось удачным. Неаполитанец прекрасно знал, что в семье Шкембри Кризи найдет теплый и радушный прием. Знал он и о том, что Шкембри недавно арендовали у церкви несколько дополнительных террасных полей, а чтобы подготовить новые земли к посеву и должным образом их оградить, требовался немалый труд.
Работа такого рода всегда доставляла Кризи истинное удовольствие, а в его нынешнем состоянии могла еще принести неоценимую пользу его здоровью. Гвидо долго говорил с Полом по телефону и подробно рассказал ему о происшедшем в Милане. О планах друга на будущее он не упоминал.
Кризи поселили в новой пристройке. Там был отдельный вход, к которому со двора вела лестница. За обедом Пол сказал, что это помещение раньше использовалось как сеновал и склад для всякого хлама. С тех пор как Гвидо женился на Джулии, он каждый год присылал им приличную сумму денег. Продолжал он это делать и после ее смерти. Поначалу Пола это раздражало – в конце концов, они люди не бедные, и в милостыне не нуждаются. Он даже как-то пригрозил зятю, что будет отсылать его деньги обратно. Гвидо удалось переубедить Пола: он объяснил, что ему выгодно посылать деньги на Гоцо, чтобы избежать слишком высоких налогов.
– Ты же сам Гвидо хорошо знаешь, – со вздохом заметил Пол, обернувшись к Кризи.
Часть денег Гвидо было решено использовать для перестройки крыла, служившего раньше сеновалом. Теперь, когда Гвидо каждый год приезжал летом погостить у Шкембри, у него было свое удобное и отдельное от других помещение.
Новая пристройка состояла из двух просторных комнат и небольшой ванной с такими же сводчатыми потолками и арками, как в других помещениях дома. Внушительные камни, из которых были сложены массивные стены цвета охры, были не покрашены, а покрыты лаком или олифой. Комнаты были обставлены без претензий, однако незамысловатая мебель оказалась вполне удобной. В спальне стояли широкая старая кровать и комод со множеством отделений и ящиков, на стене висели деревянные плечики для одежды. Во второй комнате размещалось несколько удобных невысоких стульев, журнальный столик и очень неплохо укомплектованный бар. Здесь Кризи предстояло прожить по меньшей мере пару месяцев, но, расположившись в своем новом жилище, он сразу же почувствовал себя уютно и обустроенно.
Шкембри были простыми фермерами, но, как и большинство жителей Гоцо с их консерватизмом и приземленностью, всегда интересовались происходящим в мире и много читали. Из-за перенаселенности и отсутствия работы гоцианцы нередко в молодости разъезжались по другим странам, предпочитая Северную Америку и Австралию. Многие к старости возвращались обратно и покупали себе дома в родных селениях. Так что среди островитян все время шел обмен новостями и идеями, круговерчение населения вносило оживление в будни повседневности.
Жизнь Пола Шкембри проходила в тяжком труде и зависела от земледельческих циклов. Свое мнение он, как правило, держал при себе и не спешил его выкладывать кому ни попадя. В банке на его счету хранилась приличная сумма, и ничего ему не мешало смотреть прямо в глаза любому человеку. В нем было что-то общее с невысокой каменной оградой, окружавшей его поля, – он казался таким же суховатым и немного запыленным, но крепко сложенным, как камни, пригнанные друг к другу без цемента, но способные выдержать порывы сильного ветра, который дул зимой с севера, со стороны Европы, постепенно разрушая скальные породы невысоких холмов.
Лаура по сравнению с ним выглядела более ухоженной. Сторонний наблюдатель мог бы сделать вывод о том, что именно она является главой семьи, но на самом деле это впечатление было обманчивым. У этой крупной умной женщины, даже позволь ей Пол собою руководить, хватило бы мудрости не пытаться воспользоваться кажущейся простотой мужа. Она, конечно, была более разносторонним и ярким человеком, чем Пол.
Джойи пошел в мать. Его ищущий бесхитростный ум был открыт добру. Кризи решил, что молодой человек должен нравиться женщинам. Их не мог не привлекать его томный, добрый взгляд, наверняка вызывавший в представительницах прекрасного пола материнский инстинкт.
Их вторая дочь – Надя – работала в гостинице на Мальте, но на выходные всегда возвращалась домой, помогала матери по хозяйству и отцу в поле.
Гвидо рассказывал Кризи, что она вышла замуж за одного англичанина, морского офицера, и уехала в Англию. Но год назад их брак распался. Кризи смутно ее помнил – они встречались лишь на свадьбе Гвидо. Тогда Надя еще только выходила из детского возраста, так же спокойно и по-доброму, как Джулия, глядя на мир из-под длинных ресниц. Кризи надеялся, что никаких осложнений в отношениях с ней не будет. Так что в целом все пока складывалось вполне приемлемо. Утром он должен был начать тренировки. Кризи не имел обыкновения откладывать исполнение своих замыслов на потом.
Он перевернул кассету. «Доктор Хук» пел о старом бруклинском пьянице, которому хотелось выпить чуть-чуть еще – самую малость.
Он добежал до длинной гряды холмов, с которых открывался прекрасный вид на залив, и остановился чтобы перевести дыхание. На спортивном костюме выступили влажные темные пятна пота. Солнце стояло еще совсем низко, и вода залива, окруженного скалистыми холмами, была совсем темной. Пытаясь восстановить дыхание, он сел на невысокую каменную ограду. Все тело сильно ломило и ныло – мышцы отвечали резкой болью на нагрузку. Кризи знал, что сейчас самое главное – не перестараться. Если он потянет связки, восстановительную программу придется отложить на несколько дней или даже недель.
В то утро он встал до рассвета, сделал зарядку, как в былые времена в Легионе, но занимался ею не так долго, как раньше, и в щадящем режиме.
Потом принял холодный душ и спустился во двор. Увидев на кухне Лауру, он удивился, что она так рано поднялась.
– Я сегодня иду к пятичасовой мессе, – с улыбкой ответила она. – Надо же хоть кому-то замаливать грехи этой семейки.
– Помолитесь тогда и за меня, Лаура, – негромко произнес он. – На мою долю тоже пришлось немало грехов.
Она кивнула и, взглянув на небольшое золотое распятие, висевшее у него на груди, спросила:
– Вы католик?
Кризи пожал плечами.
– Да нет. Скорее, я ни то ни се.
Она налила ему большую чашку черного кофе. Пока он потягивал горячий ароматный напиток, в кухню вошли одетые для полевых работ Пол с Джойи.
– Хочу сделать небольшую пробежку, – сказал Кризи, – и поплавать. А потом помогу вам ограждать новые поля.
Пол кивнул и направился к двери, по дороге сказав Кризи:
– Когда соберешься плавать, спускайся к морю по этой тропинке. Там, внизу, маленькая бухточка, через которую можно проплыть к скалам. Бухта довольно глубокая и уединенная. К ней можно подобраться только через нашу землю или подплыть на лодке.
Лаура сказала, что после купания ждет его к завтраку. Мысль о прохладной воде и вкусной еде подняла Кризи на ноги, и он отправился делать пробежку.
Маленькая бухта действительно была уединенной и глубокой, вода – чистой и прозрачной. Известняк берега был снизу подмыт водой, плоский выступ скалы спускался прямо в море. Кризи разделся и нырнул. Он проплыл метров сто по проливу, отделявшему Гоцо от Комино. Небольшой островок казался близким, но Кризи знал, что до него не меньше мили. Позже, когда состояние его существенно улучшится, он сможет туда доплыть; а если он полностью восстановит форму, можно будет делать заплыв туда и обратно.
Дома Лаура приготовила ему обильный завтрак – яичницу с ветчиной и свежий, с хрустящей корочкой хлеб, политый прозрачным и душистым медом. Сама она сидела напротив, пила кофе и с одобрением наблюдала, как он молча опустошает тарелку.
Когда восемь лет назад Кризи приехал вместе с Гвидо, он был таким же молчаливым. Теперь он
