Она ни перед чем не остановится, пока не добьется справедливости. И если ей придется признаться, что она и есть автор того злополучного портрета, – значит, она пойдет и на это!
Подумать только, Трев принес ей цветы! От сознания жестокой несправедливости Синда едва не расплакалась.
Лошадь наконец подковали, и они с Миком снова пустились в путь. Вскоре небо почти полностью заволокли темные тучи, и стало темно, как вечером. Однако Мик по-прежнему уверенно правил лошадьми. Карета то и дело подпрыгивала на ухабистой дороге, казалось, у нее вот-вот отвалятся колеса. Когда наконец они въехали в Брайтон, Синда была вся в синяках и совершенно измучена, но знала, что самое страшное еще впереди.
Только теперь она поняла, что действовала опрометчиво, заранее ничего не обдумав. В жизни девушка не совершала ничего подобного. И все из-за чего? Только потому, что ее очаровали поцелуи этого мужчины? Или потому, что всю зиму она писала портрет человека, который оказался точной копией Тревельяна, и влюбилась в свою мечту?
Взглянув на мрачное строение, к которому подъехал Мик, она засомневалась, поможет ли им ее звучное имя. Синда достаточно разбиралась в законах, чтобы знать, что в этой маленькой тюрьме людей содержат только до окружного суда. Она смутно помнила, что при более серьезных преступлениях приходилось ждать королевского суда. Но кто будет судьей и когда состоится следующая сессия суда? И кому она должна представить свои доказательства до суда? Ничего этого Синда не знала. Казалось, ее приезд Тревельяну ничем не поможет.
Мик соскочил со своего высокого сиденья позади кареты, открыл для нее дверцу и вытянул лесенку, чтобы ей было удобно спускаться. Накидка у Синды оказалась слишком тонкой и слабо защищала от порывов соленого холодного ветра, налетавшего со стороны океана.
– Может, они разрешат вам увидеться с ним, мисс, – дружелюбным тоном сказал Мик. – Скажите ему, что я сообщу обо всем его людям. На это понадобится не один день, но мы будем наготове, когда он скажет.
Охваченная страхом, Синда рассеянно кивнула, хотя и не поняла, о чем он говорит, и, оробев, нерешительно рассматривала угрюмого вида строение. Из тюрьмы не доносились ни крики, ни стоны ее обитателей. Все-таки король посвятил Тревельяна в рыцари, и здесь не посмеют грубо обращаться с узником его положения.
– Солдаты должны быть внутри? – прошептала она.
– Наверное. Граф прикажет одному из своих полковников предъявить ему обвинение. Должно быть, к нему вернулась речь. Но если не хотите, можете туда и не ходить. Я могу отвезти вас в гостиницу, оставить там лошадей, а потом вернусь назад.
Денег на гостиницу у нее не было, и в любую минуту мог появиться Гарри. Синда понимала, что должна его дождаться, но чувствовала, что вина за обрушившуюся на Трева несправедливость целиком лежит на ней. Она только попросит разрешение увидеть Тревельяна, чтобы сказать ему, что у него есть друзья.
Приняв это решение, девушка облегченно вздохнула, натянула поглубже на голову капюшон и поднялась на крыльцо. Постучать или просто войти? Молотка у двери не было. Глубоко вздохнув и едва не задохнувшись от вони в сточной канаве, Синда повернула ручку двери.
Внутри запах был не лучше. В полумраке дешевые сальные свечи шипели и брызгали искрами, добавляя свой смрад в пропахший кислым потом и табаком воздух, в котором преобладало исходившее из туалета зловоние. За шатким столом сидел толстый лысый человек и жадно запихивал в рот огромные куски пирога с мясом.
Люсинда подавила приступ рвоты, увидев, что он поднял голову и вопросительно на нее уставился. Реальная жизнь составляла жуткий контраст с тем уютным и надежным миром, которым окружала ее семья.
– Мне сказали, что сюда привезли сэра Тревельяна. Могу я его увидеть?
Мужчина рыгнул, отхлебнул из кружки, чтобы запить пирог, и только тогда спросил:
– А кто вы такая?
Да, это непростой вопрос. Следует ли ей назваться своим настоящим именем – леди Люсиндой Пембрук, дочерью герцога, автором портрета, на основании которого Тревельяна обвиняют в убийстве? Тюремщик наверняка только расхохочется и позовет своих приятелей, чтобы и они повеселились. В своем скромном платье и стеганых юбках она не похожа на дочь герцога. Да и Тревельян может убить ее голыми руками, если узнает об этом.
Впрочем, может, именно сейчас, когда он находится за решеткой, будет легче сказать ему об этом. Со временем он успокоится и решит, как распорядиться этими сведениями. Сложив руки на животе, она постаралась говорить увереннее.
– Я Люси Джонс, подруга виконтессы Рочестер, которая послала меня узнать, как он себя чувствует. – Синда позволила себе сделать легкий намек на принадлежность к аристократии, чтобы произвести на дежурного некоторое впечатление.
Мужчина за столом снова фыркнул. Господи, до чего же он похож на свинью, с омерзением подумала Синда, нужно только сделать более плоским его нос картошкой и пририсовать копытца.
– Можете отнести ему его ужин. Он швырнул им в человека, который его принес. Не стал бы беспокоить его еще раз, но это стоящее зрелище. Здесь впервые заявляют о своих правах на графство. – Он с трудом отодвинул стул и поднялся. – Красивых подносов у нас не водится, так что захватите остатки пирога и кружку с элем. – Кивком он указал на щербатую кружку и сверток из коричневой бумаги. – Я провожу вас.
Поняв, что этот достойный страж сожрал бы ужин Трева, если бы она не пришла, Синда крепко стиснула зубы, чтобы они не выбивали дробь, забрала жирный сверток и тяжелую кружку и пошла за тюремщиком по темному коридору, освещенному несколькими мигающими лампами. Ей следовало взять с собой Мика. Вокруг не было видно ни солдат, ни одного приличного человека.
Но она сможет сделать то, на что способны другие женщины. Если уж решила жить самостоятельно, то нечего ссылаться на имя своего отца: за независимость нужно платить.
Они прошли мимо нескольких дверей с маленькими зарешеченными окошками, но из-за них не слышалось никаких звуков. Вероятно, в брайтонской тюрьме не много заключенных.
