– Откроете огонь на поражение в тот момент, когда бочки будут перегружаться в другой грузовик, – сказал Стасевич. – Убить приказываю всех...
– Слушаюсь! – отвечал командир группы.
– Но при стрельбе будьте осторожны, – продолжал Стасевич. – Сами понимаете, если попадете в бочки, нам тут всем крышка... Иприт распространяется стремительно, убежать от него нельзя.
– Будет сделано! – отчеканил командир спецназа и, лихо козырнув, отправился устраивать своих людей в засаде.
К Стасевичу снова подошел агент Шмуйлович в сопровождении телеоператора с видеокамерой.
– Я думаю, нашу машину и автобус лучше спрятать вон за тем стогом сена, – сказал он, указывая на высившуюся в темноте неясную груду. – Нацисты приедут с той же стороны, откуда приехали мы сами. Так что нас они там в темноте не заметят. А если заметят, то будет уже поздно...
– А снимать оттуда будет удобно?
Стасевич повернулся к телеоператору СБ. Тот в ответ покачал головой:
– Нет, оттуда обзор плохой, машины будут его загораживать, а высовываться из-за стога сена нельзя. Я бы предпочел устроиться в кустах вместе с бойцами спецназа...
– Хорошо, выбирайте позицию, какую считаете нужным, – отвечал Стасевич. – Имейте в виду, что требование то же: съемка должна выглядеть как оперативная. Заснимете момент, когда бочки с ипритом будут перегружать из грузовика в грузовик. Момент их расстрела также заснимете. Русского мы подсунем потом, сделаем монтаж...
– Слушаюсь, пан капитан! – отчеканил оператор СБ. – Разрешите пойти устраиваться?
Стасевич только кивнул, и оператор побежал прятаться в кусты. Машинально Стасевич глянул на часы.
– Сколько осталось времени до их приезда? – нервно спросил он у Шмуйловича.
– Около часа, – глянув на часы, отозвался тот. – Сейчас подвезут русского...
Вдали и в самом деле показался свет фар приближающейся машины, вскоре к ним подкатила самого обыкновенного вида малолитражка. Внутри ее салона сидел, пристегнутый наручниками и зажатый с двух сторон агентами службы бязьпеки, Полундра.
– Русского пересадить за руль! – жестко скомандовал Стасевич. – Пристегните наручниками... Да отсоедините релейные провода от автомобильного аккумулятора. С этого места русский не должен никуда уехать!
За время, проведенное в плену, Полундра достаточно научился понимать польскую речь, чтобы догадываться о том, что именно его сейчас ждет. Но, странным образом, страха не было в его душе. Полундра чувствовал только смертельную усталость и безразличие. Все попытки побега оканчивались неудачей, охранявшие его бандитского вида агенты службы бязьпеки были всегда начеку, обмануть их оказывалось невозможным. Полундра понимал, что это конец, агенты польской СБ намерены убить его. Оставить его живым, выпустить на свободу, а тем более дать вид на жительство в Польше после того, что он видел своими глазами!.. Полундра был не настолько наивен, чтобы всерьез надеяться на это. Впрочем, русский офицер не испытывал страха перед предстоящей скорой смертью. Ему только было грустно, что погибает он так по-дурацки, не на море, а на земле, как самая последняя сухопутная крыса. И что несмотря на всю свою квалификацию, он не смог оказать своим противникам достойного сопротивления, те оказались хитрее. Может быть, ему просто не повезло, неудачи преследовали с самого начала, как только он высадился на польскую землю. Еще больше ему было обидно оттого, что польские средства массовой информации теперь раздуют это дело и выставят его предателем родины, и у флотского командования не будет ни малейшего повода не верить им. Настоящую душевную боль и тоску Полундра испытывал, только когда думал о своих оставленных на родине близких, жене, сыне. Агенты службы бязьпеки похитили их.
Что с ними сталось? Живы ли они или нет? Если живы, намерены ли эсбэшники отпустить их после того, как операция будет завершена? Или тоже убьют, как только убьют его самого? Полундра понимал, что бесполезно задавать эти вопросы, никто из агентов СБ не скажет ему правды. Поэтому мысли о судьбе своих близких тяжким бременем лежали на его душе, много более тяжким, чем сознание предстоящей скорой гибели.
– Так, аккумулятор отключен, – сказал, захлопывая капот его машины, Шмуйлович. – Так что и не пытайся тут что-нибудь мудрить. Учти, при малейшей попытке к бегству стреляем на поражение!
Полундра ничего не ответил. Он сидел не шевелясь, положив на руль свои скованные наручниками и пристегнутые к этому самому рулю руки. Машина, где он сидел, стояла передом к плескавшейся где-то внизу реке, и русский офицер мог видеть, как агенты службы бязьпеки устраивались за стогом сена, где у них были спрятаны машины. Рядом с Полундрой остался только агент Шмуйлович, усевшийся на переднее сиденье его машины и нервно закуривший сигарету. Потянувшись, выключил фары, оставив только светиться габаритные огни. Вокруг стало тихо и темно. Все было готово, теперь оставалось только ждать приезда молодых нацистов.
Глава 41
– Вот она, эта кассета!
Работник российского консульства в Гданьске положил на стол перед морскими офицерами, в числе которых были вице-адмирал Микляев, командир отряда кораблей Северного флота, капитан первого ранга Колесниченко и командир гидрографического судна кавторанг Карамышев, и Натальей Павловой самую обычную видеокассету, что применяют в любительских видеокамерах.
– Вы уже смотрели ее? – осведомился адмирал.
– Нет еще, – отозвался российский консул. – Решили сделать это вместе с вами.
Адмирал Микляев кивнул, наблюдая, как консул вставляет кассету в видеоплейер и включает телевизор. На экране не слишком четко сфокусированной любительской съемки было, однако, хорошо видно небольшое прогулочного типа судно, польский флаг развевается на его корме. Какие-то люди расхаживают по палубе, готовят водолазное снаряжение, некоторые облачаются в гидрокостюмы. Без дела стоит только один мужчина, высокий, моложавый, но с пухлым лицом и ранними залысинами. Выражение лица у него неприятное, а губы плотно сжаты. Этот высокий человек, по-видимому, самый главный, потому что все на судне, даже его капитан, так или иначе подчиняются его указаниям, хотя высокий человек не носит на себе никаких знаков различия и одет в самую заурядную рыбацкую штормовку, впрочем, как и все остальные.
– Эсбэшник, на сто процентов, – вполголоса проговорил российский консул. – С такими надменными рожами ходят только представители спецслужб...
– Значит, старлей Павлов все-таки попал в их лапы, – отозвался адмирал Микляев. – Какую-то крупную махинацию они там решили с ним разыграть, если столько предосторожностей...
– Вот Сережка! – вдруг сказала Наташа Павлова, впиваясь взглядом в экран.
Полундра, уже одетый в гидрокостюм, действительно появился в этот момент на палубе в сопровождении двух мордоворотов. Глянул на море вокруг, на солнце, лицо его чуть прояснилось.
– Боже мой, а что это у него на лице? – испуганно проговорила жена старлея Павлова. – Это, кажется, синяки, ссадины... Откуда?
– Следы побоев, – с тяжелым вздохом отозвался адмирал Микляев. – Да, несладко там ему приходится...
В это время на Полундру стали надевать акваланг и баллоны. Повели к борту для того, чтобы начать погружение.
– Боже мой, что от него хотят? – глядя на экран широко раскрытыми от страха глазами, сказала Наталья. – Почему эти люди хотят, чтобы он погружался под воду?
– А черт их знает, – отозвался кавторанг Карамышев. – Попробуй догадайся об их планах...
Снова воцарилось молчание. На телеэкране Полундра и двое водолазов сопровождения благополучно ушли под воду, вслед за ними потянулись электрические кабели и прочный, толстый шланг гидромонитора. Человек с начальственным видом показывал тем временем рукой как раз в сторону запечатлевшей их видеокамеры и говорил что-то капитану судна. Тот нахмурил брови, однако кивнул и пошел отдавать приказания.
– Засекли съемку, – прокомментировал происходящее адмирал Микляев. – Спускают шлюпку, чтобы отправиться в погоню.
