вели к чему-то очень важному. Следуя за электрическим кабелем, Полундра без труда добрался до конца коридора, где на потолке находился люк ливневой канализации. Сверху из люка падал вниз, в каменный мешок подземного коридора, серый свет, мерно мигающая в толще воды красная лампочка придавала ему жуткий кровавый отблеск. В свете своего химического фонаря Полундра осмотрел три бочки, узнал в них те самые ипритовые, что сам поднял с затонувшей баржи. А в мигающем красной лампочкой устройстве он без труда опознал находящийся на боевом взводе дистанционный взрыватель. Глубокий вздох вырвался из груди Полундры, образовав вокруг него мириады воздушных пузырьков. Старлей Павлов испытал огромное облегчение: он нашел именно то, что искал.
Глава 56
Вообще-то Рудольф Майшбергер не любил телевизор, практически не смотрел его, заявляя, что эта штуковина слишком быстро утомляет его, вызывает головную боль. Однако теперь он приказал прислуге его загородной виллы принести стоящий обычно в гостиной телевизор к себе в кабинет, к нему никого не пускать, ничем не беспокоить, и лучше всего всем вовсе убираться из дома. Сегодня ему никто не нужен и ничего не понадобится. Вообще-то Рудольф Майшбергер очень не любил оставаться дома один. Но теперь у него были веские основания побыть без лишних свидетелей.
По телевизору показывали прямую трансляцию из Гданьского порта, куда как раз возвращались военные корабли с совместных российско-натовских маневров «Партнерство во имя мира». Нахмурив свои косматые седые брови, старый фашист смотрел на телеэкран, где как раз показывали, как в акваторию Гданьского порта один за другим входят корабли Четвертого флота США.
Время от времени камеры показывали предпортовую площадь, целиком заполненную людьми, стоящие на ней трибуны для отцов города, журналистов. В этот момент сумрачное лицо Майшбергера расплылось в неожиданно мрачной усмешке. Его мобильный телефон лежал рядом на столе, на расстоянии вытянутой руки, однако старый фашист даже не смотрел на него, будто забыл о его существовании.
Майшбергер рассеянно, предварительно приглушив звук, прислушивался к разглагольствованиям захлебывающегося от восторга телекомментатора, расписывающего прибытие в порт американских военных кораблей.
Дверь в кабинет Майшбергера отворилась рывком, и внутрь ворвался агент СБ Стасевич, несколько бойцов спецназа следовало за ним. Вид у агента был несколько дикий, глаза ошалело расширены, взгляд блуждающий, волосы растрепаны как после тяжелого, пьяного сна. На мгновение замерев на пороге, словно растерявшись, он, однако, тут же ринулся к столу, за которым сидел старый немец, и с размаху грохнул по нему кулаком.
– Майшбергер! – брызгая слюной, заорал он. – Где иприт? Говори! Куда ты дел иприт?
Старый фашист спокойно смотрел на беснующегося агента службы бязьпеки.
– Пан желает чего-нибудь выпить? – вежливо поинтересовался он. – Пану непременно нужно успокоиться.
– Я тебя самого сейчас успокою! – заорал Стасевич, вытаскивая из кобуры под мышкой пистолет и наставляя его в лицо старому немцу. – Отвечай, пся крэв! Куда ты дел иприт? Где готовишь теракт?
– Пан, видимо, сильно нездоров головой, – спокойно заметил Майшбергер. – О каком иприте пан говорит?
– Не прикидывайтесь невинным ангелочком, пан фашист, вы на него ничуть не похожи! – внезапно ядовитым шепотом заговорил Стасевич. – Тот иприт, что вы купили через посредство неонацистов... Вы их погубили всех, там, в своих катакомбах. Мы нашли грузовик с нашим номером, на котором привезли вам иприт...
– Вы заговариваетесь, пан агент! – строго сказал Майшбергер. – Вы отдаете себе отчет в том, что делаете? Вы ворвались в мой кабинет, вы нарушили неприкосновенность жилища частного лица. Это уже на грани разбоя! Я сейчас вызову полицию и потребую, чтобы вас вышвырнули вон из моего дома!
– Я вас пристрелю, если вы только посмеете прикоснуться к своему телефону! – прошипел Стасевич, размахивая пистолетом перед лицом старого немца. – Я разобью вашу голову. И вашими мозгами будут разукрашены стены вот этой комнаты! Я отдам вас под суд! Я обвиню вас перед всем мировым сообществом в связях с террористами и подготовке теракта!
– И расскажете заодно, как вы продали иприт фашиствующим молодчикам, – закончил Майшбергер.
Челюсть у Стасевича отвисла, однако старый немец даже не смотрел в его сторону. Его взгляд был прикован к телеэкрану, где в это время показывали, как все корабли как раз вошли в порт и выстроились на рейде. В довольно обширной акватории порта вдруг стало тесно, корабли стояли буквально борт к борту. Гремят духовые оркестры, радостные крики толпы, захлебывается от восторга комментатор.
– Я попрошу вас покинуть мой дом! – сказал Майшбергер строго.
– Вы поедете с нами в офис службы бязьпеки, – отвечал Стасевич. – Вы не отвертитесь от нас так просто!
– Вы сошли с ума, – спокойно произнес старый фашист. – Я немедленно звоню немецкому консулу и обращусь к нему с просьбой о защите от сумасшедшего агента польской службы безопасности!
Стасевич растерянно отступил в сторону. Майшбергер взял со стола свой мобильный телефон и стал набирать какую-то комбинацию цифр. Только почему-то эта комбинация начиналась с четырех восьмерок и состояла из двенадцати цифр, что было как-то совсем не похоже на обычный номер телефона. И, набирая этот номер, старый фашист почему-то странно внимательно поглядывал на телеэкран, словно немецкий консул, с которым он собирался разговаривать, должен был непременно появиться там. Стасевич подозревал в тот момент, что старый фашист сыграл с ним какую-то злую шутку, однако предпринять что- либо он никак не мог решиться.
Глава 57
Адмирал Микляев вместе с другими морскими офицерами стоял на капитанском мостике российского ракетного крейсера, флагмана объединенного отряда кораблей, представляющих Российский ВМФ на маневрах. Рядом с ним был командующий отрядом, каперанг Колесниченко, командир самого ракетного крейсера, каперанг Ермилов, некоторые другие офицеры. Они все смотрели с высоты капитанского мостика на веселящуюся толпу в порту, время от времени приветственно махали рукой, улыбались. Однако при этом лица у всех были очень серьезные и напряженные.
– Слава богу, стоим не в первом ряду, – заметил командир отряда, каперанг Колесниченко. – Можно иногда снять дежурную улыбку.
– Да уж, – согласился адмирал Микляев. – В нашем положении выть, а не улыбаться хочется.
– Когда противогазы-то надевать? – спросил один из офицеров. – Когда сознание терять начнем, что ли?
– Я полагаю, взрыв сначала должен быть, – отвечал адмирал Микляев. – Нам из штаба флота передали, иприт был упакован в прочные цинковые бочки. Взрыв в таком случае – единственный безопасный способ для устроителя теракта. Своего рода химическая мина с дистанционным взрывателем, что-нибудь в этом роде... Хотя черт их знает! Попробуй угадай намерения террористов!
– Впрочем, еще не факт, что теракт произведут именно здесь и сейчас, – заметил другой офицер судна. – Может быть, они его просто припрятали...
– Все может быть, – отозвался адмирал Микляев. – Но вероятность теракта очень велика. Здесь, под этой площадью, по нашим сведениям, находятся ходы катакомб, они идут практически подо всем городом, особенно в сочетании со старинной, еще в позапрошлом столетии построенной ливневой канализацией. Сейчас взорвать там, в этих катакомбах, бочки с ипритом, и в городе больше не останется живых. И всем, кто сейчас на рейде, тоже крышка.
– Ну, нам-то ничего не будет, – доложил командир отряда. – Я отдал приказ по отряду: в случае взрыва на площади немедленно объявить химическую тревогу. Противогазы разложены рядом, вынуты из сумок. Так что, я думаю, есть шанс успеть.
– Хорошо, – отозвался вице-адмирал. – Будем ждать взрыва.
В этот момент он снова повернулся к веселящейся на площади толпе людей и, нацепив дежурную улыбку, стал махать рукой. Внезапно оставив это занятие, он обернулся к своим офицерам, спросил:
– А что, поляки так и отказались взять с собой противогазы?
– Точно так, – отвечал командир отряда. – Американский адмирал их уговаривал, чуть ли не просил, но
