обиделась когда-то и убежала в тот же недобрый лес. Осина – дерево, пользующееся дурной славой, да и в места те мало кто любит заходить. Люди поговаривали, что и нечисть всякая там кружит, и колдуны бродят в поисках своей силы. Но Светку все это не пугало. Не попробовать ли и теперь поискать ее там?
Стема придержал своего пегого, потихоньку отстал от дружинников, наказав напоследок своему дружку Бермяте поводить Игоря по окрестностям. Молодой смоленский гридень так и норовил проявить усердие и выслужиться перед Киевским князем. Вот пусть и ловит его милости, чтобы вместо серебряных браслетов гридня получить золоченые десятника. Возвыситься прислуживанием не казалось Стеме чем-то достойным. Прославиться же в настоящей сече, как некогда его отец, такое Стеме было любо. Потому и мечтал отправиться к варягам. Может, Стеме и повезет проявить себя там, где живут эти мужественные воины, которые считаются лучшими не только на Руси, но и на всем белом свете, если верить сведущим людям, доходившим до самого Царьграда, и рассказывающим, что и в палатах базилевса варяги слывут самыми достойными и сам император ромеев доверяет им охранять его. Но об этом пока думать было рановато. Сначала следовало выполнить то, что Ольга наказала. Да заодно доверие княжны заслужить, без этого их план вряд ли удастся.
Стема свернул с тропки, спешился и повел коня под мощными еловыми стволами. Солнечные лучи проникали сюда сквозь темень ельника светящимися стрелами. Елки внизу были сплошь в сухих сучьях, храня вечный полумрак и зеленый мох в прогалинах, но там и сям неожиданно возникали освещенные солнцем полянки, поросшие малинником и бузиной. И лишь когда Стема спустился к берегу протекавшего в низине ручья, он увидел за темной водой осинник. Тут уже не было елей, стояли одни зеленовато-светлые стволы осин, было тихо, словно и впрямь чародеи заколдовали это место.
Стема по коряге перебрался на противоположный берег, увлекая коня в поводу. Его пегий мерин, недовольно пофыркивая, вступил в темную воду, потом вышел на берег и негромко заржал, будто не радуясь, что попал в осинник. Стема прислушался на миг, дивясь тишине.
– И на кой леший я сюда забрался? – проворчал он, но тут же зачурался, даже сделал жест, предохраняющий от темных сил: поминать хозяина леса в таком месте не стоило. И чтобы развеять недоброе ощущение, Стема громко позвал: – Светка!
Только он мог ее так звать, только он так переиначил на свой лад ее имя. Ему почему-то казалось, что княжна непременно откликнется на его зов. Ни на чей иной не отзовется, а к нему прибежит. Как миленькая. Она ведь всегда его отличала, еще в детстве, да и нынче, похоже, не совсем чужим он ей был. Стрелку вспомнилось, как обрадовалась княжна ему на пиру во время обручения и как вызывала на пляс на гулянке. Нет, будь Стема хоть трижды зол на нее, в глубине души он чувствовал, что княжна Светорада неравнодушна к нему. А ее внимание могло принести как радость, так и горе. Улыбаться да глазами постреливать Светка известная мастерица, однако поди узнай, когда ее улыбка превратится в смех ведьмы?
Стема прошел вглубь осинника, чувствуя, как под ногами пружинит болотистая мягкая почва. Надо же, такая сухость, дождя с квитня не было, а тут сырость и влага.
– Светка! – вновь позвал он. – Отзовись, солнышко мое!
Хорошо, что этого никто не слышал. Так к невесте князя не обращаются...
Но тут внимание Стемы привлекла сорока: она вертелась над одним из кустов, верещала, пробовала опуститься, но почему-то вновь взлетала с пронзительным воплем. И этот крик, как недобрый смех болотной кикиморы, казался зловещим. Однако Стема уже догадался: пусть и считается, что в этом месте обитает нежить, однако лесную вещунью сороку мог спугнуть только кто-то живой.
Сначала за зелеными кустиками мелькнуло что-то светлое, потом Стема увидел и саму княжну – она сидела на поваленном стволе, смотрела перед собой с самым независимым видом, теребя длинную сережку.
– Отчего не откликаешься? – спросил Стема как ни в чем не бывало. – Тебя тут пол-Смоленска разыскивает, а ты молчишь, как нежить лесная.
– Я и хотела стать нежитью. Чтобы меня все в покое оставили и дали свершить свою ворожбу.
– Да ну? И на кого колдовала? Игоря ли чарами приманивала или... меня любезного?
Светорада только хмыкнула.
– Больно надо! Ты и так пришел, хотя я и не звала.
– Ну, меня ведь сердечко ретивое к тебе привело.
– Не сердечко, а сорока-стрекотунья.
Теперь она поглядела на него. Не улыбалась, но лицо ее осветилось каким-то теплым и лукавым светом.
– И как отыскал-то?
– Да как раньше. Помнишь, ты девчонкой убежала из терема, а я отыскал тебя в этом осиннике. Однако тогда ты была ребенком неразумным, тебе многое прощалось, сейчас же почти княгиня. Тебе в пояс надо кланяться, а мне выбранить тебя хочется.
Он подсел к ней так близко, что коснулся ее бедром, улыбнулся, заметив, как зарделись щечки княжны. Конь тыкался ему в шею длинной мордой, и Стема отвел его голову рукой, постаравшись при этом обнять княжну и привлечь к себе. Однако Светорада резко отстранилась.
– Хватит, угомонись!
– Отчего же? Чем я хуже других твоих женихов? Светорада повернулась к нему. Ее почти зеленоватые в этом лесу глаза замерцали.
– С чего ты взял, что хуже, Стема? По мне, так ты и краше, и веселее, и удалью не уступаешь. Да только не про меня... вернее, я не про тебя, Стемушка. И о том мне надо помнить.
И она вздохнула.
– Я уже получила сегодня отповедь, за то что мила с другими бываю. Любезной и милой мне надо быть только с женихом просватанным. Он же все равно злой, будто хорек. Вот и сбежала от него в лес подальше.
Стема промолчал, сдувая падающие на глаза волосы. Надо же, при нем никто так не отзывался о молодом князе Игоре, но это сравнение с хорьком позабавило его. Было приятно, что Светорада считает его лучше иных женихов. Уж лучше Игоря так точно. А всякому парню приятно, когда красна девица говорит, что он лучше самого князя. Но это были сладкие и опасные мысли. И Стемка осадил себя. Эгей! Не торопись поддаваться льстивым речам хитрой лисички. Пропадешь!
– Зря ты так о князе, – сказал. – Игорь и воевода умелый, и отец своему войску хороший. Его люди всегда обуты, одеты, да и не без добычи походной. А копье в бою Игорь как метает... что твой Перун молнию! Лихо, сильно, умело. Я не так давно сам видел, как наш князь степняка с коня сбил одним броском. Да с таким, как Игорь, люди в любую сечу пойдут!
Говоря все это, Стема разгорячился, зажестикулировал бурно, глаза его вспыхнули. И он не сразу отреагировал, когда княжна произнесла:
– Так это в сечу. А вот замуж за него идти... И вздохнула горестно.
Стема потер пальцем переносицу.
– Гм. Что тут скажешь? Сам вижу, что не ладится у вас. Признаюсь, радость моя Светка, что, как подумаю о вашем браке, так и слышу грохот разбивающихся горшков. Вот такая пара из вас получится. Это как боги святы.
– Думаю, что грохот посуды не самое страшное, что меня ждет, – вздохнула княжна. – Я другого начинаю бояться... Боюсь, что если стану княгиней Киевской, то сгину. Затравит меня ваш лихой воин Игорь Рюрикович, как пес травит угодившую в капкан лису. Только ошметки и полетят.
Стема опешил. Такой печальной и сникшей он и представить себе не мог веселую смоленскую княжну. Что ж, если все обстоит так, как ей видится... Правду сказать, и ему так казалось. Однако это если она все же станет женой Игоря. Ведь ему ведомо нечто такое, что может уберечь ее от подобной участи. Сам взялся помочь в этом деле. Выходит, что и тут разумница Ольга правильно все предусмотрела.
– Идем, Света, – позвал Стемка, но девушка не двинулась с места.
– Куда мне идти? Я тихонько сидела тут, и хорошо мне было. Словно мавки зачаровали меня, сделав невидимой, чтобы никто не отыскал. Шустрая белка пробежала близко, не заметив, черный дятел долбил прямо над головой, а маленькие пестрые птички, оживленно чирикая, садились совсем рядом. Знаешь, незадолго до того, как ты позвал меня, из лесу вышел олень. Прошел недалече, и я видела его пятнистый
