– Слушай, милый. Я тут подумала обо всем, что ты мне говорил все это время. Насчет нашего партнерства и какие великолепные дела мы с тобой сможем совершить! – сказала она, преданно заглядывая ему в глаза.
Глаза Вика загорелись. Он так давно мечтал об этом моменте, что тут же воодушевился.
– Несомненно! Только ты и я, вместе в большом и малом, в богатстве и бедности! – последние слова он, правда, произнес несколько нервно, но в целом это было очень похоже на брачное предложение.
Вик изо всех сил старался улыбаться при этом. Он все пытался просиять, пока Дебора не заявила:
– Я очень рада была услышать это от тебя. Фактически нам самое время начать. – Дебора нервно поправила волосы. – Думаю, что смогу взять немного взаймы, просто для…
Вик, как ошпаренный, отпрыгнул в дальний конец дивана и застыл. Но Дебора не зевала. Она стала медленно придвигаться к нему, опираясь одной рукой на спинку дивана, а пальцами другой как бы шагая по журнальному столику, при этом журналы и газеты как бы нечаянно падали до тех пор, пока наверху стопки не осталась та самая бумага, которую распечатали для нее мы с Кристой. На нее очень трудно было не обратить внимания. Крупными черными буквами сверху было напечатано: «Прошение об объявлении банкротства». Вик тут же ее заметил. И хотя Дебора быстро попыталась спрятать документ под оставшимися газетами на столе, ничего не помогло.
– Что это? – брезгливо спросил он.
– Ох, милый, ты не должен был это видеть, – жалобным голосом пробормотала Дебора, хватая документ и пряча его за спину. Но потом, как бы устыдившись, с несчастным видом протянула его Вику. – Это неважно. София сказала, что это простая формальность на случай… – Ее голос оборвался, она помолчала, а потом простодушно спросила: – Но ведь это ничего не меняет, правда, милый?
На самом деле было видно, что это уже изменило все, начиная с цвета лица Вика, который стал в два раза бледнее, чем его теннисная форма. Вик не смог сразу ответить. Он был способен только, как рыба, тяжело дышать, открывая и закрывая рот. Было видно, что он пытается взять себя в руки и успокоиться, прежде чем заговорить.
– Конечно, не меняет, девочка моя! – наконец воскликнул он, торопливо поднимаясь на ноги. Ему вдруг захотелось произнести последние слова стоя, как всем выдающимся ораторам. Если уж он вынужден покинуть свою неудачливую любовницу навсегда, то это надо было сделать хотя бы красиво.
Но красиво не получалось. Виктор Картер явно собирался установить рекорд в скорости исчезновения из комнаты брошенной им женщины.
– Конечно, это ничего не может изменить, девочка! – почти кричал он из холла, чтобы быть уверенным, что она его хорошо слышит.
Дебора секунд тридцать сидела совершенно убитая, но потом встала, чтобы проводить Виктора Картера в последний раз.
– Ты не представляешь, как я сочувствую тебе, детка, – чуть не плакал Вик, наклоняясь и хватая свитер со стула. Он быстро набросил его на плечи, завязав рукава на груди. – Я готов умереть, чтобы помочь тебе, девочка моя. Если бы я мог, я отдал бы тебе все, что имею, до последнего цента… Но, лапочка, я сам сейчас с трудом выживаю…
Вик, не поворачиваясь к Деборе спиной, нащупал дверной замок, повернул его и открыл дверь. В ту же секунду он оказался на крыльце.
– Послушай, детка, – провозгласил он тоном, больше подходящим словам «дай мне свободу, или я умру». – Ты была лучшей! Самой лучшей, поверь!
Он театрально взмахнул рукой на прощание, причем каким-то непостижимым образом дверь при этом сама захлопнулась, оставив любовников по разные ее стороны. О, эта проклятая дверь!
«Гудини не смог бы проделать это более искусно», – подумала Дебора. Хотя Вик все же кое-что упустил из виду. Он забыл свою белую кепку на вешалке.
Дебора наблюдала его отступление из окна. Ее глаза подозрительно блестели, но чем дальше уходил Вик, тем в большую ярость приходила Дебора. Когда твой бывший любовник позорно от тебя сбегает, трудно оставаться лишь слегка ироничной, как Джейн Остин.
В бешенстве открыв окно, Дебора швырнула вслед Вику кепку. Хотя она и была десантником в отставке, кепка упала всего лишь на середину лужайки, где вполне могла служить в будущем бесплатным туалетом птичкам.
Пять минут после отъезда Вика Деб пролежала в постели, пытаясь заплакать, и еще минут пять, пытаясь понять, почему у нее это не получается. Разве она не страдает? Снова и снова она вопрошала Вселенную вокруг себя, разве не она сейчас самая несчастная женщина на свете? Но ответа ниоткуда не приходило. Наконец Дебора решилась ответить на этот вопрос сама. Да, одиночество мучило ее, сворачиваясь в клубок боли где-то в животе. Но это было вполне терпимо, не сравнить с тем, что она испытала после первого дня занятий в военном лагере.
Но зато другие чувства были вполне отчетливы. Во-первых, она почему-то испытывала облегчение. А во-вторых, с каждой минутой ее гнев все усиливался.
Дебора закрыла глаза и зарылась лицом в подушку. Внезапно все унижения, которые она вытерпела от Вика за эти месяцы, пронеслись в ее памяти. Все обиды, которые она в свое время проглотила, встали перед ней в длинный ряд. Ей надо было дать премию века за терпение, решила Дебора.
Дебора отбросила подушку и села. Боль в животе странным образом трансформировалась, и она вдруг поняла, что страшно голодна! Только добежав до кухни, Дебора вспомнила, что увезла из дома все продукты. Перспектива идти в магазин из-за какого-то бутерброда еще больше подогрела ее гнев. Делать было нечего, придется выходить из дома, но прежде чем сделать это, Дебора окончательно решила, что она никогда не простит этого Виктору Картеру. Никогда!
Дебора посмотрела на часы. Было только одиннадцать пятнадцать. Если она поспешит, она еще успеет на вторую часть заседания женского клуба.
Быстро схватив сумку, Дебора бросилась к двери. На полпути к машине она вдруг улыбнулась. Там по пути есть чудный ресторанчик «Макдоналдс»!
