впитывая его в себя. Мы посетили множество дворцов – Иль Барджелло, который когда-то был тюрьмой; Палаццо Веккио; дворец Уффицци и Палаццо Питти; мы любили бродить по Пьяцца делла Синьориа, где была великолепная коллекция статуй, и по Лоджия дей Ланци, под портиком которого находились самые великолепные скульптуры, которые я когда-либо видела.
Погода стояла теплая и мягкая, без изнуряющей жары. На фоне вечно голубого неба величественные здания казались еще более внушительными.
Однажды, когда мы разглядывали скульптуры в Пьяц-ца делла Синьориа, я заметила стоявшего неподалеку человека. Он перехватил мой взгляд и улыбнулся.
– Какая замечательная коллекция, – сказал он по-английски с сильным итальянским акцентом.
– Прекрасная, – ответила я.
– Где еще, кроме Италии, можно найти такую? – добавил Филипп.
– Осмелюсь предположить, что нигде, – ответил мужчина. – Вы проводите здесь отпуск?
– Да, – ответил ему Филипп.
– Это ваше первое посещение Италии?
– Я здесь не в первый раз... но моя жена действительно впервые.
– Вы заговорили с нами по-английски, – заметила я, – как вы догадались, что мы англичане?
Он улыбнулся.
– Это не так уж трудно. Скажите, а из какой части Англии вы прибыли? Я бывал там однажды.
– Мы живем вблизи Эппинг Форрест, – ответил Филипп. – Вы бывали там?
– О да. Там очень красиво... и совсем рядом находится большой город, я не ошибаюсь?
– Я вижу, вы хорошо информированы.
– Вы здесь еще долго пробудете?
– До конца этой недели и еще следующую.
Он приподнял шляпу и поклонился.
– Вы должны как следует насладиться городом за оставшееся время.
– Он был очень любезен, – сказала я Филиппу, когда он ушел.
– Ему понравилось, что мы восхищаемся его страной.
– Ты думаешь, что дело именно в этом? А мне показалось, что он заинтересовался нами... он спросил, откуда мы приехали и когда уезжаем.
– Это был совершенно праздный интерес, – сказал Филипп.
Он взял меня под руку, и мы отправились искать уличный ресторанчик, где можно было бы хорошо поесть, наблюдая за жизнью улицы.
Наконец мы посетили оперу. Я облачилась в свое голубое платье из «Салонного шелка», а Филипп – в черный плащ и шляпу, по поводу которой Лоренцо высказал столь горячее одобрение.
Лоренцо пришел к нам в номер под каким-то предлогом, когда мы уже собрались уходить. Он всплеснул руками и застыл, восхищенно изучая наши наряды; я знала, что он воображает себя в плаще и шляпе Филиппа. Он захлопал в ладоши и пробормотал:
– Magnified Magnified[13].
Это был изумительный вечер – последний из таких вечеров. Когда я оглядываюсь назад, мне кажется невероятным, что можно быть так близко от несчастья, ничего не подозревая об этом.
В опере давали «Риголетто»; артисты были выше всяких похвал, публика благодарно внимала. Я была совершенно околдована великолепными голосами Герцога и его трагического шута, исполнением Джильдой арии «Саго Nome»; меня до глубины души потрясла сцена, где обезумевшая от горя Джильда наблюдает за герцогом, обольщающим девушку из таверны. Я слушала и думала: обязательно расскажу все это бабушке.
В антракте я посмотрела на верхние ложи и в одной и Них увидела человека, который заговорил с нами в Пьяцца. Он встретился со мной глазами и дал понять, что тоже узнал меня, поклонившись мне как знакомой.
– Смотри, вон тот человек, – сказала я Филиппу. – Ты помнишь, мы видели его в Пьяцца?
Филипп с отсутствующим видом кивнул.
Когда мы вышли на улицу, я увидела его снова. Он стоял у здания оперы, словно в ожидании кого-то. Ми снова кивнули друг другу.
– Возможно, он ждет свой экипаж, – сказала я.
Сами же мы решили дойти до «Реджии» пешком. Это был колдовской вечер. Мне хотелось, чтобы он подольше не кончался. Мы постояли немного на балконе.
– Здешние улицы кажутся зловещими, когда они безлюдны, – сказала я. – В голову начинают приходить мысли о тех жестоких деяниях, которые творились здесь когда-то.
– То же самое можно сказать о любом другом месте, – отреагировал прагматичный Филипп.
– Но мне кажется, что здесь как-то особенно...
– Какая же ты фантазерка, дорогая, – ответил Филипп, увлекая меня в комнату.
