нас с собой не взял? А ты заметил, как Федя «разгрузку» надевал? Привычно и буднично! Мы, два дилетанта, ему только помеха.
– Федор Васильевич опытный и умный, а мы два дурака? Так, по-твоему? Тогда скажи, на хрена он, мать его, велел бандероль отправлять? Она ж позже нас с тобой в Москве будет!
– О'кей, я тебе отвечу: страхуется Федя, ферштейн? Вдруг мы в автомобильную аварию попадем или, скажем, пересев на поезд, отравимся в вагоне-ресторане постными щами?! Подстраховывается командир, очень ему охота, чтоб его московские товарищи, я думаю – ветераны спецназа или еще каких супер-пупер подразделений – разобрались с Еритницей, ежели сам Василич вдруг «выйдет в тираж», как говорится. Его план с заложником, согласись, не лишен здравого смысла. Но если крутой Федор по какой-то фантастической причине накроется, как говорится, «медным тазом», нам с тобой глупо и пытаться играть в диверсантов, согласен? Ну ладно, черт с тобой, допустим, дуракам и дилетантам всегда везет по первому разу, допустим. Вообрази – завтра поутру мы бы по-пластунски подползли к Еритнице и взяли «языка». Ты да я, вдвоем. Приволокли бы «языка» сюда, к «Ниве». И дальше? Ты умеешь вести допрос с пристрастием? Я– нет. Откуда мы знаем о методах жесткого допроса, а? Из кино про гестапо, да? Или давай плюнем на командирские инструкции и завтра с утра махнем в ментуру, сдаваться. Чистосердечно признаемся: так, мол, и так, Федор, дескать, наш Васильевич вооружился, ушел в сторону Еритницы и не вернулся к назначенному им же сроку. Допустим, мусора пропустят мимо ушей слово «вооружился», допустим. Нагрянут мусора в Еритницу, а деревенские им скажут: никого не видели, ничего не знаем. Согласен? Опровергай, ежели не согласен, ну? Чего молчишь, а?
– Да пошел ты!..
И Сергач пошел, плюнул и пошел к машине искать блокнот Андрея, на листках которого записывал ночью хронику вчерашних контактов и легенду про мать оборотней.
За шутовскую интерпретацию старинной легенды сегодня было немножечко стыдно. Однако, подумав, Сергач решил оставить в блокноте все как есть и не вырывать листки с собственным литературным творчеством. А хотелось.
Игнат сел на землю, на ворох сухих листьев и пожелтевших еловых иголок, привалился спиной к нагретому солнцем колесу «Нивы», устроил блокнот на согнутых коленях, и гелевый стержень заскользил по бумаге. Сергач писал, время от времени поглядывая на Витю, а Фокин кружил между деревьев, заложив руки за спину, глядя под ноги, точно арестант на прогулке в тюремном дворике после известия об отклонении его апелляции.
Сергач скурил весь запас сигарет – осталась одна-единственная, – излагая на бумаге биографию старосты, израсходовал весь гелевый стержень в авторучке.
– Витя! Виктор Анатольевич, дай, пожалуйста, ручку Андрея, мне писать нечем.
Писать массивной ручкой со встроенным «шпионским» диктофоном оказалось нелегко, неудобно. Хорошо хоть остались сущие пустяки в сравнении с уже написанным:
Вздохнув с облегчением, Игнат закрыл блокнот, выщелкнул из пачки последнюю сигарету, понюхал ее и сунул за ухо.
– Витя, ау!..
Виктор более не кружил в позе арестанта меж деревьев-часовых. Перегорел Фокин, устал нервничать. Отдав Игнату ручку-диктофон, Витя взял из машины пальто, бросил его на землю, где посуше, и улегся смотреть в небо, рассматривать появившиеся во второй половине дня в синеве атмосферы мелкие стада облаков-овечек. А может, он просто уснул?
– Ау, Витя! Спишь?
– Бодрствую.
– Вить, хочешь почитать, чего я тут понаписал?
Виктор перевернулся на бок, приподнялся на локте.
– Давай, почитаю.
Сергач оттолкнулся лопатками от теплого колеса. Встал. Размял колени, плечи, пальцы.
– Ты б, Вить, не лежал на земле, а? Застудишь спину или, того хуже, почки. Да и пальто не стоило бы пачкать.
– Хрен с ними, с пальто и с простудой. Кидай блокнот!
– Лови. Развлекайся чтением, а я «прослушаю ручку», отвлекусь немного от острого желания выкурить последнюю сигарету.
– Я ночью на сеновале «слушал ручку», Федор прав – бесполезная для нас аудиозапись. Я практически в полной тишине слушал и то еле-еле различал голос «русской Ванги». Андрея нормально слышно, Крылов о себе бабке рассказывает – и все, больше ничего.
– Делать-то все равно нечего. Ты убивай время чтением, я отвлекусь, «слушая ручку»... Блин! Как же я с сигаретами дал маху, а? Надо было вчера в ресторане блок купить...
Тишь вокруг оказалась обманчивой, едва Игнат активизировал воспроизведение. Лесное море вокруг жило своей сложной жизнью, словно настоящее море, которое никогда не утихает до нуля децибел, даже в полный штиль. Пришлось забраться в «Ниву», законопатиться в ней, заткнуть левое ухо, а малюсенькие дырочки на корпусе «шпионской» ручки плотно прижать к правой ушной раковине.
PLAY: треск, щелчки, помехи...
Голос Петра, племянника и ассистента ясновидящей: «Не бойтесь, не споткнетесь».
