художников?
— Останавливать не надо и остановить невозможно. Закон должен поторопиться. Вопрос эмиграции как некий раздражитель должен быть снят.
Любимов:
— Видите ли, театр не должен бегать за сенсациями, он должен создавать произведения искусства. А над произведениями искусства время не властно.
Губенко:
— Я был бы против прямолинейного деления на друзей и врагов. У Л. пикантная ситуация — на месте министра сидит его артист, а он по инерции пытается режиссировать. Потом вспоминаем, что мы не на сцене... Гавел <Гавел — в то время президент Чехословакии.> был у нас в министерстве. Никулин пригласил в цирк, а я наблюдаю этот цирк каждый день. Ежедневный спектакль — Верховный совет...
— Что означает Высоцкий сегодня для театра?
Любимов:
— Мы пытаемся ответить это нашим спектаклем.
Губенко:
— Запрещать будет история — это было хорошо, это было плохо.
Любимов:
— Еврейский вопрос — сознательное нагнетание напряженности, страха, а с другой стороны, очень печально, что какая-то часть людей сознательно способствует этому нагнетанию.
— Перед демонстрантами вы выступали. Вы не считаете, что это был промах?
— Не считаю. Журналист задал вопрос, я ответил, а дальше их дело — помещать этот мат или нет.
Губенко:
— Оказалось, что противостояние, противоборство власти и художников чуть ли не единственное условие процветания искусства. «Что бы сделать, чтобы закрыли спектакль?» — и приходит к выводу, что надо делать «Годунова», «Высоцкого». Моя беда — уровень информации о том, что делается в глубинке. А вдруг там где-то сидит молодой Любимов!
К актерам: изменился ли Любимов за это время?
— Стал еще лучше, чем был. — Славина ответила. — Как Христос возвращается...
Губенко:
— Театр не может быть без диктатуры, без хозяина.
Смехов:
— Когда отца не было пять лет — мы догнали по возрасту... Запад сохранил спортивную форму, а мы постарели, питание не то...
Гостиница. Министр веселый, в своей манере, несколько нагловато-обаятельный. И здесь ему речь в «промах» поставили, чту там мое мнение для него. Это, пожалуй, самый пикантный вопрос был. Да еще, изменился ли Любимов. Что я такой тупой, ни на один вопрос ответа не знаю, а завтра у меня личная пресс-конференция и интервью.
Вот. У Красильниковой лишнего кипятильника нет.
6 марта 1990 г. Вторник
Репетиция долгая, но легкая. И шеф, и министр в очень неплохом настроении. Я опоздал на репетицию из-за интервью, но все обошлось. И интервью я успел дать, и сфотографироваться, и книжку свою переводчице подарить, чтобы она предисловие Можаева перевела девушке-журналистке.
7 марта 1990 г. Среда, мой день. Суоми
Зарядка, молитва. Душ, завтрак. Сейчас около 10 финского. За завтраком узнаешь всякие новости — говорят, Губенко летит на пленум и последний спектакль играть не будет, текст его будут разбрасывать. Текст — не беда, кто споет так... Надо было бы мне раньше подумать, что-то я бы смог выучить на гитаре. Теперь поздно.
Май 1982-го. Мы были первый раз в Хельсинки, Турку, Тампере. Тогда-то и была прогулка Любимова с Катей по перрону таможни, тогда-то я и пел «Нас на бабу променял». Тогда-то я и привез из Хельсинки синие куртки мне и Тамаре.
Любимов летит отсюда в Японию. Там его англичане играют «Гамлета». Сколько он там пробудет?! Собственно, интересует-то меня всего лишь один день — 17-е. Когда я не смогу быть на «Самоубийце».
8 марта 1990 г. Четверг, Женский день
Все евреи музицируют.
Это я записал в Доме искусства и культуры СССР. Все — это Смехов и Вилькин. Садятся к белому роялю и чего-то бряцают — значит, в детстве их пытались учить музыке...
9 марта 1990 г. Пятница, шел дождь, теперь снег
Катя родилась в 1982 году, Влада не стало в 1984-м. Он ушел в мир иной в возрасте 53 лет. Высоцкий в ее судьбе — «два раза он мне помог...». Дальше она не стала развивать, вообще на интимные подробности, на которые я рассчитывал, ее не шибко-то выведешь. Но кое-что я знал и от самого Володи. С какой стати он повел ее к югославскому режиссеру? С какой-то стати повел. У него вообще была такая миссия прелюбопытная — желание выдать своих любовниц за иностранцев. Сколько я их знаю (далеко не всех) — у них в мозгах была им эта идея посеяна, гвоздь этот был вбит, что бабы красивые должны жить красиво и из этой нищеты бежать к богатым мужикам. То, что они по мановению его мизинца ложились или летели к нему, было не обсуждаемо и само собой разумеющееся. Хотя, как рассказывал мне Иван, с той же Таней С. был случай другой. Как-то, снова расположившись к ней или от скуки ради, он ее позвал, а она не пошла, сказав: «Извини, Володя, но у меня есть мальчик, которого я сейчас люблю». И Володя восхитился и рассказывал об этом весьма уважительно. Так вот. Он ее привел и порекомендовал Владу (абсолютно допускаю) как актрису, в этом тоже была одна из его характерных черт — он помогал устроиться профессионально. Иваненко в этом смысле всем ему обязана.
И второй случай по моим наблюдениям и вычислениям из ее исповеди... Это когда она попала в аварию и ее, изломанную и покореженную, привезли в больницу. Она попросила достать свою записную книжку и продиктовала телефоны «Мосфильма» и Театра на Таганке, администраторской. По стечению обстоятельств там оказался Володя, он поднял трубку... по стечению в этой больнице оказался его друг — хирург. В общем, была отдельная палата, в дальнейшем уставленная цветами югославского режиссера. На операцию был вызван лучший косметолог. По стечению... два дня назад вернувшийся из Лондона, он же и достал конский волос для шитья по лицу и пр. И опять добрый жест Высоцкого.
Перспектива у нее была самая надежная, она была его актрисой (Влада), она стала матерью его ребенка. Он заваливал ее подарками — от машины до колготок. Когда его жена приезжала по делам в Москву и останавливалась в том же «Белграде», Влад, помогая ей по делам, возя ее по магазинам, оставался жить у Т. Так что... будущее ей светило так или иначе. По полгода она жила у него в Югославии, они снимали квартиру, по полгода она жила у него в отеле в Москве, и КГБ махнул рукой. Потом он и у них, у ее родителей жил.
— Он был для меня и отец, и друг, и любовник, и сын, и муж... Мне не доставляло труда приносить ему утром в постель чай, подавать ему в постель обед, он с детства страдал туберкулезом коленного сустава, прихрамывал. И мне все это было в радость. И, конечно, он меня воспитал. Я много взяла от него. А для родного коллектива я — б.., проститутка. Но мне плевать на это.
Вот история Тани С., которая хотела, могла, но не вышла замуж.
Лейб-медик Карпинский: «Понимаете, если отрезать палец солдату и Александру Блоку — обоим больно. Только Блоку, ручаюсь всем, в пятьсот раз больнее». Ключ к разгадке тайны поэта-Высоцкого, разница между нами — солдатами и им — поэтом.
Какая потрясающая книга! Я научусь к семидесяти годам так писать. Леонид Каннегиссер, убийца Урицкого, был поэтом. А эта «таблица умножения» адская.
10 марта 1990 г. Суббота
Смехов. Как бы мы снисходительно ни говорили о нем, но каждый живет, как живет. Колоссальная способность (техника славы, какая разница, какими путями) внушить людям свою себестоимость. И вот он уже остается и куда-то едет читать лекции. Я не удивлюсь, что это будет делать его жена, театроведка по образованию, девушка весьма серьезная. Дай Бог. Это все равно, если вдуматься, замечательно. Они живут и из каждого мало-мальски обозначенного эпизода-миража выделывают реальный, судьбоносный эпизод на
