Бьёт крыльями Матерь Сва-Птица... Течёт печаль великая по краю нашему, потому что дымовые столбы вздымаются к Сварге, и Желя плачется о нас, и кличет Матерь Сва к Вышнему, который дал ей огонь для очагов наших. И он прибудет с помощью и силу обрушит на врагов.
Так должны мы обороняться от врагов, которые идут с трёх концов света, откуда праздники идут к нам. И те праздники: первый — Коляда, второй — Ярила, и Красная Горка, и Овсень Великий и Малый. Идут те праздники, как муж идёт из города в село огнищанское, и, посохом землю меряя, приходит от нас к другим и от других к нам.
[37-Б]
Идите, братья наши, племя за племенем, Роды за Родами, и бейтесь за себя на земле нашей, которая принадлежит нам и никогда — другим. Мы — Русичи, славящие Богов наших песнями нашими, и плясками, и игрищами, и зрелищами во славу их.
Сядем на землю и положим землю в раны свои, и набьём её туда, чтобы по смерти стать пред Мар- Морой, и она бы сказала: «Не смею винить его, так как он полон земли, и не могу его отделить от неё». И Боги, пребывающие там, пусть скажут о том: «Ты — Русич, и пребудешь им, ибо взял землю в раны свои и несёшь её в Навь».
В те времена, после Кия, князей избирали многие отцы, и князей особых, и всяких, так что те, после княжения отрешённые на вече, становились простыми мужами и землю пахали. И так князьям было назначено заботиться о людях и хлеб получать, и еду, и всякие пожитки от людей своих.
Ныне же имеем другое: и полюдье князья берут, и сыновьям власть передают — от отца к сыну и аж до правнука.
[38-А]
Поскольку видеть не дал Бог-Даждь будущее смертным, то восхвалим премудрость его, и старое вспомним, а его зная, скажем.
...Они были огнищане, поскольку каждый имел яму-землянку и огнище — Сварога славить и Даждьбога, которые в Сварге Пречистой, Перуна и Стрибога. Перун громами и молниями повелевает, а Стрибог ветры ярит на земле. И тех: Ладобога, который правит ладом Родовым и благостями всяческими, и Купалобога, который банями правит и всяческими омовениями, и Яробога, который правит весной цветущей и русалками, водяными и лешими, и домовыми, да и Сварог теми правит. Всякий Род имеет Чуров и Пращуров, которые пред веками умерли. Тем Богам почитание должны мы воздавать, и от них радости имеем. И поставил сначала Род Славян мольбище во граде Индикиеве, который зовётся Киев, и вокруг него поселился.
А в лесах дубовых лешие в ветвях качаться стали, а бороды их хмелем утыканы, и волосы в травах. Те суть листья зелёные и Мокошины, кто на земле спит, у того в бороду воткнуты.
[38-Б]
Даждьбог на струге своём пребывает в Сварге Премудрой, которая синя. А струг тот сияет и видится, как золото, Огнебогом распалённое... Его дыхание — жизнь всякой твари и прибежище... Всякий муж благой то видеть может, но не злой, который о Богах не заботится. Тот пребудет, как слепой, да не имеет с ними части, потому что всякий, ко злу идущий, с ним до конца пребудет.
С Мор-Марой не смеем части иметь, или будем отлучены от Рода нашего...
[фрагменты][48]
Если будешь раб(?) Богам и человекам опора, избежишь зла и Сварги Пречистой Хранителя узришь в день Нави, дива дивные и Велеса мудрого.
Мы гадаем по Велесу, и будет по тому, так как Боги ведают славу нашу и направляют бросание жребия всегда, присно и в будущем.
Слава Роду!
[Извод
Книга Несгоревшей Бересты
Вместо предисловия
...Не во светел день, не во тёмну ночь — чрез поля широкие, чрез туманы рассветные идут-бредут двое странников перехожих — стар да млад. Идут-бредут — такой разговор ведут:
— Ответь, отче, — вопрошает старшего младший, — правильно ли мыслю, что, коли Сердце велит чего, то и делать надо, даже если кажется, что не по силам дело зачинаемое? Или силы нам не по делам даются, что мы во славу Богов Родных совершить должны? Или не Боги Родные к нам через Сердце обращаются?
— Истинно речёшь, — отвечает старший, — кто Сердцу Вещему своему не внемлет, тот от Гласа Богов Родных, в безумии, отвращается... Но, зрю, неспроста ты о сём спрашиваешь. Знать, дело какое замыслил?
— Не скроешь от тебя ничего, отче... А дело моё вот какое: написал я со слов твоих, мною услышанных, грамотку малую, написал — по разумению своему. Хочу с ней к людям идти, хочу до них Слово Мудрости Древней, тобою мне поведанное, донести! Знаю, что молод я, что не всё ещё постиг, что мне бы ещё не других учить, а самому у них учиться всемногому... Да только где они, те — другие? Где они — Мудрые, Здравые да Сильные люди Русские, Светоч Ведания Древнего от Предков перенявшие да ввысь его поднявшие? Ныне рекут иные много разного, да всё выходит у них — ложно, картаво, срамно да безумно! Будто не Русы они, не Славяне, а иные какие «мудрецы»; будто не Ведание Родовое, а чужебесие им от Предков завещано! И лгут они, Предков своих пороча, лгут бесстыдно, бессовестно, сами ложью своею уловлены! И нет сил более смотреть на то!.. Что делать, отче? Как непотребство пресечь, как людям объяснить, что не в лукавом бесновании иных «пророков», а в Сердце Вещем — Правда Божеская? Ответь, отче!..
Останавливаются странники у бела-горюча камня придорожного, развязывает отрок свою суму, достаёт из неё бересты с буквицами-рунами начертанными, протягивает их с поклоном старому волхву. Читает старец бересты, а тем временем над Родной Землёю поднимается по небосклону Солнце красное, над Светорусьем новый день разгорается...
— Не много написал ты, — речёт старец отроку, — но и в малое сумел Сердце вложить. Не всё тут гладко да складно, зато — живо да честно. И пусть не охватил ты всего, что мог, словом своим, зато сам на Стезе утвердился да другим на неё указал. Мудрому и сего — довольно, ибо ищет он не учительствующих, но Учение, кое не от слова к слову, но от Сердца к Сердцу передаётся. Глупцу же — и всей Мудрости, на белом свете сущей, вдосталь не будет, ибо не учиться он жаждет, но ищет тех, кто его по жизни за ручку, словно дитё малое, вести будет... Всякий, Пламень Сердца своего другим отдающий, — поистине не теряет
