руку изваяния.
Изготовив пирог с медовым вином круглой формы, величины же такой, что почти равнялся человеческому росту, приступал к жертвоприношению. Поставив его между собой и народом, жрец по обычаю спрашивал, видят ли его руяне. Когда те отвечали, что видят, то желал, чтобы через год не смогли разглядеть. Такого рода мольбой он просил не о своей или народа судьбе, но о возрастании будущего урожая. Затем от имени Бога поздравлял присутствовавшую толпу, долго призывал её к почитанию этого Бога и усердному исполнению жертвенных обрядов и обещал вернейшее вознаграждение за поклонение и победу на суше и море.
Окончив же это, они сами жертвенные яства обращали в пиршественную снедь и насыщение обжорства, заставляя посвящённые Божеству жертвы служить своей невоздержанности. На этом пиру попирать умеренность считалось благочестием, воздерживаться же — нечестием.
В дар этому изваянию приносилась ежегодно одна монета с каждого мужчины или женщины. Ему также отдавалась треть добычи, соответственно так же выделялась и обосновывалась доля для его защиты. Этот Бог имел триста коней и столько же воевавших на них всадников; все Богатство, добытое ими оружием или хитростью, отдавалось на попечение жреца. Из этой добычи он создавал всякого рода инсигнии и храмовые украшения и их велел хранить за тайными запорами, где, кроме обилия денег, было собрано много пурпурных тканей, дырявых от времени. Здесь же видно было огромное количество общественных и частных приношений, собранных благодаря щедрости почитателей и дарам просителей.
Эту статую, почитаемую дарами всех Славян, соседние короли не без уважения к нечестию наделяли дарами. Между прочими также король датчан Свен умилостивления ради посвятил кубок изысканной работы, предпочитая поклонение чужой вере своей. <...> Этот Бог имел также другие храмы во многих местах, которые управлялись жрецами почти равного достоинства и меньшего могущества.
Кроме того, он имел особого коня белой масти, у которого вырвать волосок из гривы или хвоста считалось нечестием. За ним одному жрецу позволялось ухаживать и садиться на него, дабы употребление священного животного не было слишком частым и унизительным. На этом коне, по мнению руян, Святовит — таково было имя изваяния — воевал против врагов своей святыни. Главным доводом этого считалось, что, находясь ночью в стойле, он оказывался покрыт грязью и потом так, словно в скачке преодолел пространство долгих путей.
Гадание с этим конём производилось так. Когда предполагалось начать войну против какой-либо страны, перед храмом по обычаю служители ставили три копья. Из них два втыкались наконечниками в землю и соединялись [третьим] поперёк; эти сооружения размещались на равном расстоянии. К ним конь, во время выступления в поход, после торжественного моления, выводился в сбруе жрецом из входа. Если поставленные сооружения переступал правой ногой прежде, чем левой, это считалось знаком удачного хода войны; если же левой прежде правой ступал, то направление похода изменяли. Выступая также на разные предприятия, по первому движению животного получали предсказания. Если оно было счастливым, радостно двигались в путь; если же несчастным, поворачивали назад.
Небезызвестен был и такой способ гадания. Три деревянные дощечки, с одной стороны белые, с другой — чёрные, бросались в качестве жребия в яму; белое означало удачу, чёрное — неудачу. И женщины были не чужды таких знаний. Сидя на месте, они случайно, без расчёта, чертили линии в золе. Если число их оказывалось чётным, гадание считали счастливым, если нечётным — то неудачным.
<...> [О разрушении храма.] Кроме того, стены храма были увешаны пурпурными тканями, наделенными красотой, но столь ветхими, что их едва можно было тронуть. Не было недостатка и в рогах лесных зверей, не менее примечательных природой, чем отделкой. Демон в виде тёмного животного выскочил изнутри [здания] и внезапно убежал от окруживших его огней.
<...> Отличием этого города [Кореницы] были три здания выдающихся храмов, заметные блеском превосходного мастерства. Достоинство местных Богов пользовалось почти таким же почитанием, как среди арконцев — авторитет общественного Божества. Но и это место, в мирное время безлюдное, теперь было переполнено многочисленными обиталищами.
<...> Самый большой храм стоял внутри двора, но вместо стен ему служили пурпурные завесы, крыша же опиралась лишь на колонны. Служители [церкви], разломав ограду двора, взялись за внутренние завесы храма. Когда и их убрали, высеченное из дуба изваяние, именовавшееся Ругевитом, стало видно в своём уродстве со всех сторон. Ласточки, которые под его устами свили гнёзда, покрыли помётом его грудь. Достойный Бог, изображение которого столь уродливо измарано птицами! Кроме того, у его головы было семь человекоподобных лиц, которые все были покрыты одним черепом. Столько же мечей в ножнах, подвешенных к его боку, изобразил мастер. Восьмой, обнажённый, [бог] держал в руке; вложенный в кулак, он был крепчайше прибит железным гвоздем, так что нельзя было извлечь, не разрубив, что показало его рассечение. Ширина его была больше человеческого роста, высота же такая, что [епископ] Абсалон, встав на цыпочки, едва достал до подбородка топориком. <...>
Этого Бога почитали, совсем как Марса, возглавляющим силы войны. Ничего забавного не было в этом изваянии, вызывавшем отвращение грубыми чертами уродливой резьбы.
<...> Завершив его уничтожение, отряд спутников [епископа] рьяно двинулся к изваянию Поревита, которое почиталось в ближайшем храме. Он был изображён с пятью головами, но безоружным. Срубив его, вошли в храм Поренута. Эта статуя представляла четыре лица, а пятое имела на груди и касалась его лба левой, а подбородка правой рукой. Её с помощью служителей [епископ] поверг ударами секир.
12. «Сага о Книтлингах» (XII в.)
122 (1168 г.). [Датский король Вольдемар в Коренице] приказал сокрушить трех идолов, которые именовались Рунвит, Турупит и Пурувит. Эти идолы такие чудеса творили: если кто желал сойтись с женщиной в городе, то они сцеплялись, будто псы, и не прежде разъединялись, чем покидали город. <...> Там захватили у идолов много денег, золото и серебро, шёлк, и хлопок, и пурпур, шлемы и мечи, кольчуги и всякого рода оружие. Пятый идол звался Пизамар. Он был в Асунде [Ясмунде], так именовался город. Этот [идол] также был сожжён. [Другой Бог] назывался Черноглав (Tiarnoglofi), это был их Бог победы, который ходил с ними в походы; имел серебряные усы. Он дольше всех сохранялся; только на третий год после этого его захватили.
13. «Страсти мучеников, погребенных в Эбсторфе» (XIV в.)
После смерти императора Карла Великого некоторые не истинные христиане, преимущественно за Эльбой, оставив принятую веру Христову, своих свергнутых идолов Хаммона, то есть Святобога (Suentobuck), Вителюба (Witelubbe), Радигоста и других, восстановили и в прежних местах поставили.
14. «Хроника Пулкавы» (XIV в.; использована более ранняя «Хроника Бранденбургской марки»)
В этом городе [Бранденбурге (Браниборе)] идол мерзкий с тремя головами чествовался обманутыми людьми, словно Бог почитался.
15. Николай Марешалк Турий, «Анналы герулов и вандалов» (XV в.)
I, 4. <...> ...Есть в окрестностях Гадебуша, который обтекает река Радагас, носящая имя Божества, корона которого (из меди, от расплавленного его идола), поныне видна в окне храма.
I, 9. Идол (Радигоста) был вооружён, в шлеме и кольчуге, с изображением бычьей головы на
