расчесывания влас — не менее трех дней, от омовения — не менее трех дней.
Так устранятся препятствия в тебе, и скопится Дух надлежащий.
В полночь пятницы, день и время Ее, иди на места, где сила Навная, сила Матерная исходит велико — древний курган могильный, перекрёсток многих дорог, овраг или пещеру, хоть самородную, хоть копанную.
А коли Луна полной в день тот стоять будет, или Новец будет — пущее благо на поклонение.
Обнажись, высвободи власа и изукрась тело своё зольными или угольными знаками, или зачернись весь.
Запали костёр невелик или светочи малые, а коли можешь без того обойтись — лишь поставь перед собой пустой горшок.
Возложи на месте шкуру коровью, воссядь посередь и кругом её зачерти ножом острым и во земле его оставь.
Ты можешь быть на обряде сём один и вершить всё, како сказано тебе, но можешь взять с собой женщину, что хочет тою же, что и ты, что понимает и принимает, и обряд поклонения Ей проводить с ней, на её место Её ставя, Её созерцая и беря себе.
С этого да начнётся поклонение твоё, безбоязненно и неотвратно.
Испей хмельную чару одну или более, от каждой чары возливая перед собой наземь помалу. Осыпься зерном ржаным или пшеничным сам и осыпь вокруг себя, затем три пригоршни одну за другой брось перед собой в пустой горшок и трижды гла сом низким, Навьим, призови Её имя: «МАРА». Вторь его ещё раз и ещё, пустив свой разум прочь, раскачиваясь, ровно ива перед бурей, предчувствуя ужасное явление Её.
Пусть имя Её ревёт и громыхает, когда ты начнёшь бип. во ладони.
Пусть перед очами твоими замерцает и встрепетнёт тьма, в преддверии Её явления, когда ты начнёшь сотрясать власами, ровно безумец, радующийся случайно найденной корке.
Пусть же во един миг явится Она во всей красе Своей величайшей, когда ты начнёшь многовертимое плясание на шкуре, ровно воронами на части растаскиваемое огородное пугало.
Восстанет Она пред тобой, сияя снежно белеющим телом нагим, с волосами смоляной черноты, что ветром развеяны, с распахнутыми очами бездонными, откуда на тебя глянет тьма, с грудью прекрасной, сосцами рдяными увенчанной, с раздвинутыми в ожидании тебя бёдрами крутыми, с нежной, прекрасной, словно величайшая драгоценность, куной, манящей взор и ум.
Узрев Её нагой и во всей дивной и дивьей красе, покрой поцелуями от стоп до чела всю Её, не пропуская ни вершка, вдыхай запах тела Её, ешь очами, ни на миг не отпускай, сжимая ладонями нежную плоть Её. А потом, возглас «ГОЙ» сотворив протяжно и с выдохом сильным, возьми Её, и Она начнёт отдаваться тебе целиком. Ищи в Ней сил, ищи высшего, ищи озарённости Духа — и найдёшь то и боле того, ибо Она над всем, и есть в Ней все. Беря Её, как будто борешься за свою жизнь — возьмёшь это все и станешь этим веем.
Тот обретёт величие и ведание, кто возьмёт Её сзади, как бык берёт корову, вдыхая и выдыхая через левую ноздрю, яростно высунув язык, так же, как и Она, нежно и с силой начиная путь вперёд и обратно в мягчайшей из пизд, держа Её за бока, словно берясь за края полыньи, куда уносит тебя река, словно за края седла, что возложено на норовистой кобылице, принимая Ее навстречу, подобно горной реке, и встречая напор, подобно крепчайшей из плотин, ибо ты — камень, она — вода, ты твердь жизни, она — дыхание смерти.
Зри же при том взором умственным, что Она есть Священная Гора, чья вершина в снегах, и груди Её — горы меньшие, пизда же — пещера, что прячет сокровенные тайны.
А коли то жена, ищущая величия и ведания, с тобой пребудет, дабы Ей пред тобой возлежать, то на ягодицах её золой и углем расчерти знаки, свитые клубками[41].
И снизойдет к тебе из лона Её сила сеять вражду среди неприятелей твоих. Сомнение же раз и навсегда оставит тебя.
Тот обретёт величие и ведание, кто, правую ногу подогнув, чтобы стоять на одной левой, разведя руки прочь или с Её руками уцепив их и неспешно воспевая имя Её сокровенное: «НАВА», взгляд не отрывая от грудей Её прыгающих, ровно малые зверьки лесные, и от сосцов, что подобны раскаленным угольям меча встанет перед Пей хозяином, дабы Она своим всепожирающе ртом вобрала в Себя твой хуй до самого основания, то выпуская его на волю, ровно птицу из силков, то ловя в силки обратно.
Зри же при том взором умственным: зубы Её — клыки лютого зверя, губы красны от крови добычи Её, язык же змеины.
А коли то жена, ищущая величия и ведания, с тобой пребудет, дабы Ей пред тобой возлежать, то на щеках и челе её, за лице удержав, расчерти золой и углем полосы звериного лика.
И снизойдет к тебе из уст Её сила исполнять свои желания. Стыд же, как чувство никчёмное и мешающее, навечно покинет тебя.
Тот обретёт величие и ведание, кто, поставив Её перед собой хозяйкой, прильнёт устами к Её пышущей жаром пизде, раздвигая губы языком и вбирая в себя все соки живительные, приникая и отпадая от пизды, зря, как сосцы Её вторят движениям твоим, внутрь Её шепча имя заветное: «ЖИВА».
Зри же при том взором умственным, как идёшь ты в златые врата Небесного града Ирия, обители Богов, как пьёшь из источника Живой воды, как возвращаешься к Началу начал, к мигу и месту своего рождения и рождения всего света белого.
А коли то жена, ищущая величия и ведания, с тобой пребудет, дабы Ей пред тобой возлежать, то на грудях струи дождевые расчерти золой и углем, а живот се укрась знаками поля засеянного и возлей на него воды пригоршню, словно на святый Алатырь камень небесных медов.
И снизойдёт к тебе из лона Её сила властвовать. Брезгливость же, как чувство никчёмное и мешающее, навсегда покинет тебя.
Тот обретёт величие и ведание, кто возляжет на Ней, на плоти Её мягкой поверх, груди нежные стиснув крепко, поцелуями сосцы покрыв, мечась к одному и к другому, хуем торя во пизде Её путь свой в Сваргу и вторя тысячу имён Её, одно за другим словно святое моление.
Зри же при том взором умственным, как Велес на пахоте пашет плугом стопудовым и на бычьей упряжи силой сильною[42] засеял бескрайнее полюшко — Мать Сыру- Землю.
А коли то жена, ищущая величия и ведания, с тобой пребудет, дабы Ей пред тобой возлежать, то на грудях и вкруг сосцов ее начерти золой и углем Солнца и звезды, на животе же поставь поля засеянного.
И снизойдет к тебе из лона Ее сила подчинять всякого. Совесть же, как чувство никчемное и мешающее, навсегда покинет тебя.
Тот обретет величие и ведание, кто поднимет Ее на руки, вдыхая запах ее волос, словно охапку цветов полевых, и удерживая ее, возьмет Ее раз за разом, хуй уподобив крепкому древку копья, на которое ловишь венок цветов, брошенный тебе Ею, задерживая все время дыхание на вдохе, удерживая его в себе и задерживая его на выдохе.
Зри же при том взором умственным, что Она есть Береза Златые Листы, и по тому Древу взбираешься ты до Ирия, града богов, воспаряя над обыденным, поднимаясь над всем пустым, уносясь от прошлого.
А коли то жена, ищущая величия и ведания, с тобой пребудет, дабы ей пред тобой возлежать, то на плечах ее расчерти золой и углем знаки птиц, крыльев и неба, груди зачерни, а на челе прочерти ступени лестницы.
И снизойдет к тебе из лона ее сила обрекать на изгнание всякого, кто станет тебе поперек. Подчиненность миру[43], как чувство никчемное и мешающее, навсегда покинет тебя.
Тот обретет величие и ведание, кто, сжимая ягодицы Ее крепко, возьмет Ее уложив на боку, держась изгиба бедер Ее, как за лук охотничий, хуй же стрелой каленой возлетит, метя в желаннейшую из добыч — пизду ее, медоточивую и дарящую счастье познавшему, поражая её многажды, словно зверя, слыша в Ее дыхании рык загнанного зверя, шум леса и лязг оружия.
Зри же при том взором умственным ту охоту великую, где ты — Громовержец, мчащий по Небесному
