7. Так идёт он по Земле — яко по Небу, в глазах мудрых — мудрый, в глазах иных — иной, средь умных — безумный, средь незрячих — зрячий, не слепой, в воде не тонущий, в огне не горящий, в смерти — несмертный, в миру — нерождённый, на устах людских — безымянный…
Слава Роду!
Не жди и не зови Её, ибо…
В деснице Её — Острый Серп, в шуйце же — притаилась Ночь.
В Её очах — Тьма Непроглядная и Вечный Голод.
В Её устах — Слово Смерти и Прощальный Поцелуй.
В Её Сердце — бушует Пекельный Огонь.
В Её чреве — Лютая Зима.
В Её власах — Змеи всей земли. X. Не жди и не зови Её — Она Сама придёт к тебе…
К мудрому, отсекшему Мечом Истинного Ведания голову своей ложной самости, придёт Тёмная Мать Морена — Блага и Мудра; к иному же, чьё Сердце страхом смерти объято, придёт Она — Грозна и Безжалостна…
Слава Роду!
[2007]
Марино зерцало сокрыто от глаз людских не в высях неприступных, не в глубинах подземельных, не за морями синими не за борами тёмными, но меж пас утверждено оно, у всякого на виду, у каждого пред очами, от того становясь лишь еще более сокрытым, ещё более не замечаемым.
Не мутнеет зерцало то от времени, но, наоборот, из века в век всё более чистым да прозрачным становится, слезами страдающих да кровью убитых омываючись.
Не отражает зерцало то ничего, что есть вокруг него, пи живого, ни мёртвого. Ничего из этого, но отражает оно суть деянию каждому. Истинно так!
Оправа его тяжела да изукрашена дивно, но не серебро, не злато его сжимает ободом, не медь и не железо, а лёд сердец мертвенно хладных, любовь и дружбу не ведающих, саму жизнь от вергающих и себя из мира нашего исторгающих.
Коли бить то зерцало — не разбить будет, коли огнём палить — не опалить будет, коли покровами пеленать — ис сокрыть будет. Нерушимо и недвижимо зерцало останется, делам нашим свидетельствуя.
Смотрится в него Мара-Матушка Тёмная, но и Она в оном Себя не зрит, ибо не красования для заглядывает Государыня Тьмы в хладный зерцала лик, по желаючи спознать чрез него, каковых горестей и несчастий сами себе мы ещё причинить успели, каковыми бедами да несчастьями свет белый прирос. И видит Она то…
Зерцало не обмануть и не подкупить, ибо нет в нём жизни. Но. если можешь, тако сделай, чтобы хотя бы тебя оно не трогало, не находя в тебе ничего достойного внимания Госпожи Смерти. Сделай тако. Если можешь…
Слава Роду!
[2007]
Чёрные власы Мары заплетены в косы долги и прекрасны Число их — тринадцать.
Первая коса Черновласой — та, которой косит Она травы жизни.
Вторая коса Темноокой — вервь, что спускает Она радетелям своим, силу им даруючи.
Третья коса Её — Змей лют, что пожрёт Землю-Матушку в пору свою.
Четвёртая коса Губительницы — тропа, коею души иные идут во Навь на испытания тяжкие, а радетели Её — за знанием.
Пятая коса Мары — Забыть-река, что мир Живых от мира Мёртвых отделяет, и всяк, кто её перейдёт, о бывшей жизни забудет.
Шестая коса Яролицсй — пояс, коим Она своими руками препоясала стаи Чернобога.
Седьмая коса Мрака Славитсльницы — плеть тяжка Кощеева, во мучение душам неправедным данная.
Восьмая коса Тяжкой — цепь злата чёрного, на коей висит таен ларец с заповедями Чернобожьими.
Девятая коса Тайной — вязка нитей судьбины злой, узла ми связанных и оборванных.
Десятая коса Матушки Смерти — висельника петля, заботливо протянутая.
Одиннадцатая коса Владелицы Серпа — хвост падучей мзды, знаменующей величайшие беды.
Двенадцатая коса Тихоидущей — смертная мерка, по которой для усопшего готовят домовище.
Тринадцатая коса Ласковой — мост во Ино и из Ино ведущий, что кажется нам во часы гаданий.
Слава Роду!
[2007]
Верный ли Путь|1] вёл меня или нет, но оказался я гам, где не хотел, но куда шёл. Во Пекельной глубине|2], у самых врат..
С телом волка, главою чёрного льва, хвостом змеи, крылами врана великого, рычали звери Пекельные[3] на меня, Хозяйки своей покой оберегаючи.
Она же, на чётках чёрных подсчёт наобратно[4] вела.
Молвила Мара «тринадцать» — и лето уступило место зиме.
Молвила «двенадцать» — и год стал на месяц короче.
«Одиннадцать» — просели небеса, одну из подпор[5] стра-тив.
«Десять» — дрогнула, зашаталась средь гор величавшая [6].
«Девять» — лопнула цепь|7 | из тех, что доселе сковывали Кощного Бога[8] в пещере тайной.
«Восемь» — оборвались нити судеб[9], одна за одной.
«Семь» — и стало в семье на одного меньше.
«Шесть» — словно пруд в жаркое лето, высохло до капли Окиян-море, пустыней обратившись.
