Михаил Г. Бычков, третий секретарь посольства Российской Федерации, подозрительно напоминал того господина, который под именем покойника забирал в прокате злополучную «тойоту».
– Кстати, а за машину кто рассчитывался?
– За машину? – удивился Николай. – Мы! Но деньги передал Михаил, сказал, что из консульских фондов.
– Спасибо! Опознать этого… – Владимир Александрович поднес к глазам визитку. – Этого Бычкова сможете?
– Конечно! Но…
– Что смущает? – Виноградов сунул карточку в карман шорт.
– Видите ли… Может, зря, но… Я, когда нашел, сразу к вам поехал. Но не застал. И не удержался! Позвонил в посольство. – Николай виновато развел руки: – Нету у них никакого Бычкова, третьего секретаря.
– Нету? Может, уже уехач?
– И не было, – вздохнул Николай. – Так что нас «кинули», не могу только понять – кто?
– А зачем?
– Ну это ясно – денег с нас получить на отправку покойника в Россию да на всякие формальности…
– Бросьте! Ради такой суммы…
– Товарищ майор, а если это спецслужбы? Какую-нибудь операцию проводили, под «легендой»? Или мафия?
– Не знаю. Но в любом случае спасибо за помощь! Завтра у себя будете?
– Да, в офисе. Я все время там, если что.
– Я дам знать, если понадобитесь. Но пока – никаких шагов! Без меня ничего не предпринимайте, ясно?
– Понял. Вот мой домашний номер телефона, звоните.
– До свидания! – Виноградов выбрался на улицу.
– Счастливо! – Обменявшись рукопожатием, они расстались.
«Вот ведь как интересно, – подумал Владимир Александрович. – Откуда он знает мое звание? Вроде я не говорил никому…» Достав визитку, он на всякий случай потер подушечкой большого пальца глянцевую поверхность – краска оказалась совсем свежей, шрифт без усилия смазался и под действием пота утратил начальную элегантность. Чувствовалось, что нанесли его прямо сегодня.
Вдова прибывала тем же рейсом, что и Виноградов, другого в расписании просто не значилось. Летом самолеты из Питера прилетали ежедневно, не только в Ларнаку, но и в маленький аэропорт Пафоса – теперь же был не пик сезона, поэтому чартер ограничивался тремя «бортами» в неделю.
Удивительно, но по прошествии считанных суток Владимир Александрович уже чувствовал себя в какой-то степени старожилом: роскошь природы не то чтобы больше не впечатляла, нет… просто теперь она воспринималась вполне естественным фоном, оставаясь на периферии сознания. Привычными, незаметными стали – жара, шум прибоя, пряные запахи экзотической флоры.
До недели дождей, которая здесь наступала с точностью железнодорожного графика, оставалась еще уйма времени.
Расплатившись с таксистом, майор налегке миновал узкую полоску тротуара и оказался в зале прибытия. Времени оставалось достаточно, и сейчас он мог совершенно спокойно, без суеты, оглядеться. Сам аэропорт показался Виноградову чистеньким, но тесноватым – стойки регистрации, билетные кассы и офисы разнообразных служб громоздились друг на друга, не то чтобы мешая соседям, но… Впрочем, никто не нервничал – ~ очереди, если они и образовывались, расторопные парни и девушки из обслуживающего персонала регулировали сразу же и таким образом, что обидеться было невозможно. Публика ничем не отличалась от пассажиров любой точки земного шара – с обилием чемоданов, сумок и даже банальных, запеленутых в материю тюков, с невыспавшимися разновозрастными детьми и выражением озабоченной сосредоточенности на лицах. Внимание привлекла группа католических монашек, добиравшаяся, как понял Виноградов, до Иерусалима, и цыганского вида семейство, насчитывавшее, по наблюдениям Владимира Александровича, душ двадцать.
Разглядывая полусонного автоматчика в заломленной на затылок фуражке, Виноградов вспомнил: аэропорт в Ларнаке задумывался как сугубо местный, чуть ли не внутренний… Но после гражданской войны и турецкой оккупации семьдесят четвертого года, когда великолепный и суперсовременный столичный аэропорт в Никосии оказался в аккурат на линии фронта – оправившиеся от кровавого поражения греко- киприоты в считанные месяцы перестроили экономику и обслуживающую инфраструктуру. Заштатные курорты южного побережья острова стремительно превратились в престижные и недорогие туристические центры европейского уровня – и, соответственно, преобразовалась эта воздушная гавань.
По-английски объявили о посадке самолета из Санкт-Петербурга – и соответствующая информация сразу же высветилась на стандартном табло.
Виноградов пересек зал, миновал небольшой коридорчик и оказался в толпе увешанных разнообразными табличками встречающих. В прошлый раз в суматохе он миновал их почти не глядя, теперь же имел возможность рассмотреть поподробнее. В основе своей толпа состояла из представителей туристических фирм, поджидавших прибытия клиентуры – как уже состоявшейся, оплативших услуги еще в России, так и потенциальных, тех, кому может понадобиться кров и сервис. Большие листы или пластиковые папки с названиями своих фирм они держали, как правило, в руках, реже – вешали на шею… и улыбались. Кто – старательно, кто – скучающе, но, видимо, в обязательном порядке. Двое или трое частных лиц встречали кого-то персонально – на их исполненных от руки с разной степенью художественности плакатиках значились либо фамилии, либо названия организаций: по-русски, по-гречески. Владимир Александрович достал из кармана стандартный лист бумаги с собственноручно написанной красными буквами строчкой: «ВИНОГРАДОВ». Развернул его, стараясь не мять и, напротив, разгладить сгибы. Припасенной булавкой пришпилил к рубашке слева.
Теперь он ничем не отличался от окружающих.
