– Вроде… Тур-рист!
Но Владимир Александрович на происходящее не реагировал.
Эпилог
…всякая жизнь – это огромная цепь причин
и следствий, а природу ее мы можем
познать по одному звену. Искусство делать
выводы и анализировать, как и все другие
искусства, постигается долгам и прилежным
трудом, но жизнь слишком коротка, и
поэтому ни один смертный не может
достичь совершенства в этой области.
– Значит, я оказался прав?
– Слушайте… Слушайте, Виноградов, а вам не достаточно, что вы просто остались живы?
Аргумент был настолько серьезный, что пришлось перейти в оборону:
– Нет, что вы – спасибо! Просто хотелось бы…
Уши у собеседника со времени последней встречи ничуть не уменьшились. Красноватые, оттопыренные, они не могли не привлечь внимания: казалось, наступи сейчас беспроглядная ночь, и эти раскинувшиеся вширь элементы человеческой конструкции станут освещать – помещение в аварийном режиме.
Терпение у него тоже казалось фантастическое. При желании ушастый мог бы работать помощником воспитателя в детском саду или пресс-секретарем министра обороны.
– Вы же собирались совсем забыть? Чем, говорили, скорее, тем лучше?
– Пытаюсь… Определенности хочется.
– Да, конечно. – В голосе виноградовского собеседника зазвучало понимание, постепенно перерастающее в некий намек на сочувствие.
– Видите ли… Это все равно как если друг дал тебе детектив интересный прочесть. А потом забрал – вырвал прямо из рук, когда всего-то пара-тройка страниц осталась!
– Ну а если ему самому, этому другу вашему, книжку на время одолжили? И отдавать нужно именно сейчас? А то – накажут! В смысле – лишат права пользоваться… библиотекой?
– Так нечего было вообще дразнить! Ясно?
– А зачем вы кричите, Владимир Александрович? Хотите еще выпить?
– Нет, хватит. – Как-то получилось, что бокал Виноградова уже стоял пустой, а ушастый только пригубил: – Извините! Нервы… Слышали ведь: самые мужественные люди – это те, кто ни черта не знает.
– Вы мне это уже говорили.
– С тех пор человечество не изменилось.
Собеседник в одно касание пригубил горьковато-медовую жидкость и констатировал:
– Дерьмо коньяк.
– Не спорю… И все-таки?
– Настырный вы человек, Виноградов. Ну допустим, отвечу я на ваши вопросы. И что вы делать станете с этим знанием? Кто любопытен – долго не живет…
– А мне уже и неинтересно жить долго. Могу себе позволить такую роскошь!
– Вы человек верующий?
– И бесы веруют… – Раздражало, что инициативой опять завладел собеседник. – Это не имеет отношения к нашему разговору.
– Что вам не ясно?
– Ликвидация нашей группы – она планировалась с самого начала?
– Разумеется. Никто и не собирался подпускать этого одержимого к Магаеву! – Ушастый разъяснял очевидные для него вещи. – Полковник не дурак, он же прекрасно понимал, что если после покушения клиент останется жив, язычок-то ему развяжут в конце концов. Выйдут на фирму, а там и до самого доберутся… Требовалось и дело сделать, и завещание в действие привести. Вы бы поручили подобное непрофессионалу?
– Нет. Как я понял, в завещании…
– Деньги перечислялись только в случае документально зафиксированной и установленной смерти заказанного объекта. Подразумевалось – что от руки клиента. А это как раз Полковника не устраивало. По его схеме объект и клиента ликвидировал Кондор, – а вы с литовцем использовались даже не в качестве статистов, а так, нечто вроде передвижных самоходных декораций.
– Вот даже как? Это точно?
– Мы теперь вообще ничего не знаем точно! – в который раз повторил собеседник. – Мы теперь можем