Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения

изменятся чувства мои!
Ты видишь, как блекнет
любовь, исчезая бесследно,
подобно росе на рассве­те?..»

Я заболела, и мне казалось, что это он своими проклятиями на­слал на меня хворь.

Как-то раз государь проиграл старшему брату состязание в стрель­бе из лука и в наказание должен был представить брату всех при­дворных дам, прислуживающих при дворе. Нас переодели мальчиками в изящнейшие наряды и повелели играть в мяч в Поме­ранцевом саду. Мячи были красные, оплетенные серебряной и золо­той нитью. Затем дамы разыгрывали сценки из «Повести о принце Гэндзи». Я уже было совсем решила отречься от мира, но заметила, что опять понесла. Тогда я скрылась в обители Дайго, и никто не мог найти меня — ни государь, ни Акэбоно. Жизнь в миру мне постыла, сожаления о прошлом томили душу. уныло и мрачно текла моя жизнь, хотя государь разыскал меня и принудил вернуться во дворец. Акэбоно, который был моей первой настоящей любовью, постепенно отдалился от меня. Я размышляла о том, что меня ждет, ведь жизнь подобна недолговечной росе.

Настоятель, который все так же неистово любил меня, скончался, прислав предсмертные стихи:

«Вспоминая тебя,
ухожу я из жизни с надеждой,
что хоть дым от костра,
на котором сгорю бесслед­но,
к твоему потянется дому.»

— И приписал: — Но, дымом возне­сясь в пустоту, я буду по-прежнему льнуть к тебе». Даже государь прислал мне соболезнование: «Ведь он так любил тебя…» Я же затво­рилась в храме. Государь отдалился от меня сердцем, государыня на дух не переносила меня, Акэбоно разлюбил, пришлось покинуть дво­рец, где я провела много лет. Мне было не жаль расставаться с сует­ным миром, и я поселилась в храме Гион и стала монахиней. Меня звали во дворец, но я понимала, что душевная скорбь всюду пребудет со мной. И я отправилась в далекое странствие по храмам и пеще­рам отшельников и очутилась в городе Камакура, где правил сёгун. Всем хороша была великолепная столица сёгуна, но мне казалось, что недостает ей поэзии и изящества. Так жила я в уединении, когда уз­нала, что скончался государь. В глазах у меня потемнело, и я броси­лась назад, в старую столицу, чтобы хоть неузнанной побывать на похоронах. Когда я увидела дымок его погребального костра, все по­меркло в моей жизни. Поистине невозможно изменить то, что пред­начертано человеку законом кармы.

Примечание переписчика: «В этом месте рукопись отрезана, и что написано дальше — неизвестно».

Неизвестный автор XIII в.

Повесть о доме Тайра (Хэйкэ моногатари) - Жанр повествования о ратных делах

Много было в мире князей, всесильных и жестоких, но всех превзо­шел потомок старинного рода князь Киёмори Тайра, правитель-инок из усадьбы Рокухара, — о его деяниях, о его правлении молва идет такая, что поистине не описать словами. Шесть поколений дома Тайра исполняли должность правителей в различных землях, однако высокой чести являться ко двору никто из них не удостоился. Отец Киёмори Тайра Тадамори прославился тем, что воздвиг храм Долго­летия, в который поместил тысячу и одно изваяние Будды, и храм сей настолько пришелся всем по душе, что государь на радостях даро­вал Тадамори право являться ко двору. Только собрался было Тадамо­ри представиться государю, как придворные завистники порешили напасть на непрошеного гостя. Тадамори же, прознав про это, взял во дворец свой меч, наводивший ужас на супостатов, хотя во дворце следовало быть безоружным. Когда все приглашенные собрались, он медленно вытащил меч, приложил к щеке и застыл неподвижно — в свете светильников лезвие горело, как лед, и вид у Тадамори был столь грозен, что никто не осмелился напасть на него. Но жалобы по­сыпались на него, все придворные выражали государю свое возмуще­ние, и он уж было вознамерился закрыть для Тайра ворота дворца, но тут Тадамори вынул свой меч и почтительно передал государю: в черных лакированных ножнах лежал деревянный меч, оклеенный се­ребряной фольгой. Государь рассмеялся и похвалил За дальновидность и хитроумие. Тадамори отличался и на пути поэзии.

Сын Тадамори, Киёмори, славно сражался за государя и покарал мятежников, он получил придворные должности и наконец чин глав­ного министра и право въезжать в карете, запряженной волом, в запретный императорский город. Закон гласил, что главный ми­нистр — наставник императора, пример всему государству, он пра­вит страной. Говорят, произошло все это благодаря благоволению бога Кумано. Киёмори ехал как-то морем на богомолье, и вдруг ог­ромный морской судак прыгнул сам в его ладью. Один монах сказал, что это знамение бога Кумано и следует приготовить и съесть эту рыбу, что и было сделано, с тех пор счастье во всем улыбалось Киёмори. Он обрел невиданную власть, а все потому, что правитель-инок Киёмори Тайра собрал триста отроков и взял к себе на службу. Им подрезали волосы в кружок, сделали прическу «кабуро» и одели в красные куртки. День и ночь они бродили по улицам и выискивали в городе крамолу, чуть только что увидят или услышат, что кто-нибудь поносит дом Тайра, сразу с криком кабуро бросаются на человека и тащат в усадьбу Рокухара. Всюду ходили кабуро без спроса, перед ними даже лошади сами сворачивали с дороги.

Весь род Тайра благоденствовал. Казалось, что те, кто не принад­лежит к роду Тайра, недостойны того, чтобы называться людьми. До­чери Киёмори тоже процветали, одна — супруга императора, другая — супруга регента, воспитательница младенца-императора. Сколько у них было поместий, земель, ярких нарядов, слуг и челядинцев! Из шестидесяти шести японских провинций владели они тридцатью. Усадьба Тайра — Рокухара по роскоши и великолепию превосходила любой императорский двор. Золото, яшма, атлас, драго­ценные камни, благородные кони, разукрашенные экипажи, всегда оживленно и многолюдно.

В день совершеннолетия императора Такакура, когда он пожало­вал на празднество в дом своих августейших родителей, случилось несколько странных происшествий: в разгар молений с горы Мужей слетели три голубя и в ветвях померанцевого дерева затеяли драку и заклевали друг друга до смерти. «Близится смута», — сказали знаю­щие люди. А еще в огромную криптомерию, в дупле которой был устроен алтарь, ударила молния, и вспыхнул пожар. А все потому, что все в мире происходило по усмотрению дома Тайра, и боги вос­противились этому. Против Тайра восстали монахи священной горы Хиэй, так как Тайра наносили им незаслуженные обиды. Когда-то император говорил: «Три вещи мне неподвластны — воды реки Камо, игральные кости и монахи горы Хиэй». Монахи собрали мно­жество чернецов, послушников и служек из синтоистских храмов и устремились к императорскому дворцу. Им навстречу выслали два войска — Тайра и Ёсифуса Минамото. Минамото повел себя мудро и сумел усовестить бунтующих монахов, он был прославленным воином и прекрасным стихотворцем. Тогда монахи ринулись на войско Тайра, и многие погибли под их святотатственными стрелами. Стоны и вопли поднимались к самому небу, побросав ковчеги, монахи побе­жали назад.

Настоятеля монастыря горы Хиэй, почтенного святого человека, изгнали из столицы далеко, в край