Война с Японией наглядно показала, насколько важен для России Северный морской путь. Только с его помощью Русский флот мог бы перебросить свои силы на Тихий океан, не совершая полукругосветных путешествий. Только с его помощью Россия могла установить действенный контроль над своими северо- восточными окраинами, упрочить их экономические связи с метрополией.
Для изучения вопроса о Северном морском пути в 1906 году была создана специальная комиссия во главе с адмиралом В. П. Верховским. На одном из её заседаний, 23 августа 1906 года, А. В. Колчаку было поручено составить для морского министра записку об условиях плавания вдоль арктического побережья России. В сентябре того же года Колчак представил «Памятную записку о плавании Северо-восточным проходом вдоль берегов Сибири от устья р. Енисей до Берингова пролива». Основываясь на опыте экспедиции Э. В. Толля и других, более ранних экспедиций, Колчак утверждал, что наибольшие трудности для плавания представляет район Таймыра – самая северная часть Евразийского континента. Далее же к востоку «имеются все шансы на беспрепятственную навигацию благодаря влиянию на прибрежные части моря великих сибирских рек». Вследствие этого систематические исследования, гидрографические и картографические, он предлагал начать у западных берегов Таймырского полуострова и продолжать их постепенно далее на восток.[462]
Комиссия Верховского разработала план широкомасштабной комплексной экспедиции. Предполагалось отправить в Арктику три исследовательских отряда (по два корабля в каждом), а на её побережье и на островах построить 16 геофизических станций. Председатель комиссии в записке морскому министру утверждал, что «через два года от снаряжения экспедиции русские отряды и эскадры боевых судов будут ежегодно делать проходы Ледовитым океаном во Владивосток».[463]
Однако состояние государственной казны было не столь блестящим, чтобы этим планам суждено было осуществиться в полном объёме. Главное гидрографическое управление Морского министерства, взявшее в свои руки дело освоения Северного морского пути, должно было исходить из тех сравнительно небольших средств, которые отпускало ему правительство. Пришлось ограничиться одним экспедиционным отрядом – из двух кораблей. Кроме того, по ходатайству дальневосточной администрации было решено начать исследование Северного морского пути с востока на запад – из Владивостока. Власти Дальнего Востока видели первоочередную задачу в том, чтобы наладить морские транспортные связи с обширными территориями северо-востока России, в частности, с бассейнами Лены и Колымы. Их беспокоило также положение на Чукотке и Камчатке, где бесконтрольно хозяйничали иностранные торговцы, главным образом американские.
По плану Главного гидрографического управления экспедиционные корабли должны были в течение двух-трех лет выходить в арктические воды и возвращаться в конце навигации во Владивосток, избегая зимовок в Северном Ледовитом океане. Продвигаясь каждый раз всё дальше на запад, они должны были в конце концов обогнуть мыс Челюскин, перейти в западную часть Арктики и после этого базироваться уже на Архангельск или на Александровск-на-Мурмане.[464]
Н. И. Евгенов, участник этой экспедиции, впоследствии вспоминал, что к обсуждению её планов были привлечены морские офицеры, побывавшие в экспедиции Толля. Они-то и предложили послать в Арктику «более активные корабли, чем деревянные суда зверобойного типа».[465] Если бы среди этих офицеров (их, как мы помним, было трое) не было Колчака, они были бы названы поимённо.
«Находясь в Генштабе, – рассказывал Колчак, – я разработал проект этой экспедиции и подал Вилькицкому…Я на основании всего предшествующего опыта полярного плавания… остановился на организации новой экспедиции на стальных судах ледокольного типа, конечно, не таких, которые могли бы ломать полярный лёд, так как опыт „Ермака“ показал, что это невыполнимо и что активная борьба с океанским льдом невозможна. Но опыт показал, что конструировать судно, которое выдержало бы давление льдов, вполне возможно… Я считал необходимым иметь два таких судна, чтобы избежать случайностей… Я, оставаясь пока в штабе, принимал в разработке этого проекта активное участие, всё свободное время я работал над этим проектом, ездил на заводы, разрабатывал с инженерами типы этих судов. В этом принимал участие и мой бывший спутник Матисен».[466]
В 1907 году на верфях Невского судостроительного завода в Петербурге были заложены два небольших корабля, каждый по 54 метра в длину и 11 метров в ширину (по максимуму). Их корпуса получили скругленную, яйцеобразную форму. При сжатии льдов они должны были выталкиваться вверх, избегая разрушения. Собственным своим весом, наезжая на ледяную кромку, корабли могли ломать однометровый молодой лёд, прокладывая себе путь по замёрзшим полыньям и трещинам между ледяными полями. На каждом пароходе было по два котла. При тихой погоде и свободной от льда воде запасов угля хватало на 12 тысяч миль. Суда, получившие названия «Таймыр» и «Вайгач», стали первыми стальными кораблями, сооружёнными специально для исследовательских работ в Арктике.[467]
29 мая 1908 года, когда строительство кораблей ещё не было закончено, Колчак был назначен командиром транспорта «Вайгач». 30 сентября того же года его зачислили во 2-й Балтийский флотский экипаж – это означало уход из Моргенштаба.[468] Отныне служебные обязанности Колчака состояли в наблюдении за строительством ледокола, комплектовании офицерского состава и команды и подготовке к экспедиции.
В начале 1909 года в семье случилось горе: 18 января, не прожив и года, умерла дочь Татьяна.[469] Это было первым ударом по семейному счастью.
Осенью 1909 года закончились заводские работы. 24 сентября Колчак вступил на капитанский мостик «Вайгача», а Матисен – «Таймыра». Началось пробное плавание в Финском заливе. Существенных недостатков оно не обнаружило, и корабли вернулись в устье Невы, бросив якоря ниже Николаевского моста (ныне – лейтенанта Шмидта), недалеко от того места, откуда отправилась в плавание «Заря».
Теперь надо было принять оборудование, приборы, топливо, продовольствие для дальнего путешествия через тёплые воды во Владивосток, а затем – в Арктику.
28 октября 1909 года «Таймыр» и «Вайгач» вышли в море.[470] Прощаясь с Софьей Фёдоровной, Колчак уже знал, что она вновь беременна.
На каждом корабле, кроме командира, было по четыре морских офицера и 38–40 человек команды. И офицеры, и судовые врачи помимо прямых обязанностей должны были вести научные наблюдения – каждый в близкой ему области. Оба врача оставили воспоминания об экспедиции, изданные в советское время. По понятным причинам имя Колчака в них не упоминается – как будто его там совсем не было. К сожалению, наименее информативные из этих воспоминаний принадлежат как раз Э. Е. Арнгольду, плававшему на «Вайгаче». По существу, они были «смонтированы» после его смерти двумя редакторами из его лекций, записанных другим человеком. Наоборот, Л. М. Старокадомский, врач с «Таймыра», оставил подробные и ярко написанные воспоминания.
На Балтике немного штормило, но суда благополучно прошли через её воды, посетив Стокгольм, Копенгаген и Киль. Русские моряки с любопытством осмотрели недавно построенный Кильский канал. Германия деятельно и всесторонне готовилась к войне. Постройка Кильского канала дала ей возможность быстро и беспрепятственно перебрасывать свой флот из Балтийского моря в Северное и обратно. В дальнейшем, во время войны, русские адмиралы ни на миг не забывали о существовании этого канала.
В Северном море «Таймыр» и «Вайгач» попали в жестокий шторм. Каждый бывалый моряк знает, что корабли со скругленными обводами – это любимая игрушка разбушевавшихся волн. Ледоколы швыряло, как мячики. Такой стремительной и частой качки до сих пор не знали, может быть, даже капитаны. На «Таймыре» кочегары по недосмотру «упустили» воду из котлов, и едва не случился взрыв. Один котёл вышел из строя. Пришлось идти в ближайший порт – Роттердам.
Голландские власти были немало смущены и обеспокоены заходом в их порт, без приглашения и согласования, двух русских военных кораблей (на каждом по четыре пушки и по два пулемёта, а экипажи имели личное оружие). После объяснений с капитанами и чиновниками из русской миссии инцидент вроде был исчерпан. Но голландцы заломили за ремонт непомерную цену. Видимо, они всё же не хотели чинить русские военные корабли, опасаясь бросить тень на свой нейтралитет. Из Петербурга пришло распоряжение идти во французский Гавр.[471]
Котлы на «Таймыре» потребовали большого и сложного ремонта. Суда простояли в Гавре два с
