что ему лучше всего проследить за верховным судьей, Теллер незаметно прошел следом за ним и увидел, как тот занял свое привычное место в кресле председателя. Ожидал ли он встретить здесь женщину, поведение которой было по меньшей мере странным? Скорее всего, нет. Он лишь намеревался подождать несколько минут, посмотреть, не затевает ли чего Поулсон, а потом тихонько выйти из зала и дождаться возвращения женщины, скрывшейся вместе с Лори Роулс в кабинете Поулсона. И вот они оба здесь. Было очевидно, что развязка этой загадочной, во многом грязной истории должна произойти там, где все началось, — в зале заседаний суда, где старшего клерка, убитого выстрелом из револьвера, нашли сидящим в кресле высшего судебного деятеля страны.
Теллер с каким-то внутренним содроганием, граничащим с тоской, подумал, что каким-то образом вторгается в святая святых душевных переживаний крайне смятенного существа. Женщина ударила по краю помоста стиснутыми кулаками и еле слышно, с отчаянием проговорила:
— Зачем нужно было все это? Неужели все напрасно?
И вдруг, словно потусторонняя сила вступила в свои права, в ответ на ее слова кожаное кресло в центре медленно повернулось. Она не могла разглядеть человека, сидящего в кресле, видна была лишь рука, лежащая на подлокотнике. Но Теллер знал, кто это… Человек, которому это кресло принадлежало по закону, — председатель Верховного суда Соединенных Штатов. И он, и женщина, движимые непреодолимой силой, вернулись на место преступления, и каждый стал на отведенное ему место, исполнил свою роль в последнем акте раскрытия преступления. Теллер покачал головой: им овладело сложное чувство. С одной стороны, если это дело, как и многие другие, будет завершено, придет к финалу, то произойдет это во многом благодаря участию главных действующих лиц, а не полиции, каков бы ни был ее вклад. Осознание же этого не могло не вызвать в нем легкого сожаления. Ну что ж, по крайней мере он присутствует при финале, а это случалось с ним не часто в других делах, над которыми он работал. Во всяком случае во многом благодаря профессионализму и чутью Сюзанны, он почти вычислил, кто преступник, и именно это знание и привело его сюда, к развязке…
— Нет, не напрасно, — нарушил тишину и размышления Теллера голос, исходивший с места председателя, а сам верховный судья Джонатан Поулсон слегка наклонился вперед, так что лицо его озарилось светом, падающим из окна. — Но позвольте мне заметить, молодая леди, что вы не обязаны больше ничего добавлять…
— Нет, я должна… Дело не в том, что он был жесток со мной… Он был жесток и с другими, я знаю… Но он был и умен, чертовски умен и вместе с тем беспринципен. Именно поэтому случилось то, что случилось, отсюда его готовность на все: что угодно сделать, что угодно сказать, лишь бы добиться того, что он хочет…
— Я повторяю, — прервал ее Поулсон, — вам не следует продолжать. У вас есть права, и вас будут хорошо защищать…
Теллер решил, что настало время показаться. Восстав из темноты лож для прессы, он быстрым шагом пересек пространство до помоста и посмотрел вверх, на кресло:
— Добрый вечер, господин председатель Верховного суда.
Поулсон не ответил, лишь кивнул в ответ, явно недовольный тем, что обнаружился нежданный свидетель этой сцены, которая, как он считал, должна быть исключительно личной, в которой, по крайней мере сейчас, имели право участвовать лишь он и взволнованная женщина, стоящая внизу.
Теллер повернулся к ней:
— Мисс Джонс, простите, что я вторгаюсь таким образом в ваши проблемы. Поверьте, мне очень жаль. Но, боюсь, я должен сообщить вам, что вы арестованы. — Чувствуя себя идиотом, он начал перечислять ей ее права, как полагалось в подобных случаях; в конце концов, так было предписано, по крайней мере, некоторые судьи этого заведения на том настаивали.
— Послушайте его, — сказал Поулсон. — Это в ваших интересах.
Но Вера не могла остановиться. Как будто не слыша ни Теллера, ни Поулсона, она медленно продолжала говорить:
— Я думала, что поступаю правильно: он стольким причинил зло и стольким еще угрожал… Бог мой, он знал факты, которые могли повредить председателю Верховного суда, погубить репутацию другого судьи, национального героя, и даже добраться до президента… Он хотел воспользоваться своим влиянием, грязным влиянием, замешанным на мерзости, копании в чужой жизни… Чтобы принять законы о рождении детей… аборте… Он сам был абортом… даже его отец, его собственный отец, так говорил…
Поулсон спустился с судейского кресла и попросил Теллера удалиться, пообещав, что проследит, чтобы Вера Джонс пришла в участок позднее. Теллер, как велико ни было его желание именно так и поступить, знал, что по правилам не может пойти на это. Похоже, что временами верховные судьи, особенно господин председатель, готовы были поступиться первейшими заповедями следственного протокола. Что ж, они могли себе это позволить. Он не мог.
Сопровождая Веру на пути из зала суда, он спросил, что она имела в виду, говоря о том, что все было напрасно.
Она покачала головой.
— Я говорила об этой ужасной Лори Роулс… Вы, наверное, думаете, что я ее ненавидела, потому что она была моей соперницей, но дело не только в этом. — Она взглянула на Теллера, будто впервые увидела его, вернувшись на землю после состояния транса, в котором пребывала. — Инспектор Теллер… Вы и мисс Пиншер были правы, когда пришли к нам в офис и спросили о досье Поулсона. Видит Бог, мне очень жаль, что его у меня не было и я выглядела полной дурой, несчастной и достойной презрения. Как можно было верить, когда он говорил о своих чувствах ко мне. Действительно ли я ему верила? Боюсь, что да… Потому что мне так сильно этого хотелось… Вы никогда его не видели, Кларенса, он мог казаться самим очарованием, нежным, любящим… Да, любящим… Конечно, многое значила внешность. Некоторые говорили, что он копия Роберта Редфорда. Ему ничего не стоило убедить вас, что вы единственная женщина на свете… Да, и меня он убедил в этом; конечно же, мне самой ужасно хотелось в это верить, я вам уже говорила. Я знаю, что мало кому нравлюсь. А тут я была польщена, взволнована, почувствовала себя настоящей женщиной… Я уж и не помню, когда это было в последний раз. Я понимаю, это не может служить оправданием, конечно же, нет…
— Что ж, это так, Вера, но у вас есть обстоятельства, смягчающие вину. Я не знаю, чем все это кончится, но черт меня побери, если я не сделаю все возможное, чтобы эти обстоятельства не исчезли из виду там, где они особенно важны… — Он чуть было не сказал, «когда вы предстанете перед судом». Может быть, это все-таки не случится, может быть, удастся оправдать ее по версии о временном умопомрачении. С одной стороны, он хотел этого, с другой — противился тому. Все же чертовски несправедливо: леди совершила убийство, а это все-таки пока не приветствуется. Но если существуют хоть какие-то оправдания, то это как раз тот самый случай.
— Благодарю вас, — Вера уже могла улыбаться, — но все еще остается Лори Роулс. Теперь досье на судью Поулсона находится у нее. Так что история повторяется. Она только что пыталась заполучить еще и досье судьи Чайлдса, даже угрожала мне. Утешает лишь, что его она не получит. А вот досье судьи Поулсона…
— Я бы не стал сейчас слишком волноваться по этому поводу, — сказал Теллер и явно покривил душой: информация его сильно обеспокоила. Что бы ни говорила Вера Джонс, Лори будет все отрицать. Эта крутая дамочка вывернется из любой ситуации, скажет, что Вера не в себе, свихнулась оттого, что Кларенс переспал с ней, а потом бросил и так далее. И наверняка сумеет многих убедить. Но, черт возьми, с ним-то Кларенс не спал и он-то пока не свихнулся… Да, но где гарантия, что этого не произойдет, проторчи он в этом городе еще немного? Похоже, что рано или поздно эта участь никого не минует, даже такого замечательного любителя оперы и гурмана, каковым является полицейский Мартин Теллер.
— Меня это беспокоит, — сказала Вера. — Наверное, мне трудно поверить. Я знаю, что говорят обо мне люди. Но если эта женщина когда-нибудь получит должность в администрации президента, должность, которую собирался занять Кларенс и на которую, по ее словам, она претендует…
— Мы еще вернемся к этому, Вера… Расскажите мне, что произошло той ночью… То есть, я хочу сказать, помогите мне разобраться в этом, если возможно; помогите помочь вам.
Она согласно кивнула.
— Я позвонила Кларенсу и стала умолять его вернуть досье судьи Поулсона, которое он от меня
