Нимфа в камуфляже

Что я чувствовала?

Что бы вы чувствовали на моем месте? Удивление, смущение, жалость, страх… Пожалуй все, в большей или меньшей степени.

— Я могу сказать, что «не знала, не подозревала о таком, что мне жаль, что это не моя вина»… но ты это и так знаешь… Знаешь! Просто тебе нужен кто-то на кого можно бы было возложить ответственность за смерть племянника. Ну не можешь же ты обвинить собственного брата?

— Почему это не могу?! — вскинулся он. — Могу!.. И обвиняю… Обвиняю… как и себя! Если бы я тогда смог понять… остановить!

Ой, как все запущено… Еще и груз собственной вины, а он гнетет посильнее жажды мести. Уж я-то знаю. И знаю, что прошлое нужно отпустить иначе оно утянет тебя за собой. Мертвые должны остаться лишь в воспоминаниях живых, а не в их мечтах, иначе у живых не будет будущего. Мне потребовалось тринадцать лет, чтобы понять это, у тебя, длинноухий, прошло лишь девять. Можно я помогу тебе сократить срок?…

— Как ты мог понять, что взрослый умный мужчина вдруг захочет отравиться из-за невнимания отца? — сказала я, садясь рядом с ним.

— Отравиться?!.. — он посмотрел на меня так, будто я предложила отравиться ему самому. — Он не травился, все было гораздо хуже… Только почему я должен тебе что-то рассказывать? И не смей применять на меня свои способности! У меня амулет!

— От импотенции?

— Нет, от… Да иди ты…! — эльф попытался вскочить, но я успела схватить его за руку и потянуть вниз.

— Барахло это, а не амулет. Но подчинять мне тебя сейчас не надо, потому что сама не знаю, что я хочу от тебя.

Эрвиан взглянул на свое кольцо, потом на меня:

— Я не чувствую желания рассказывать тебе о смерти Нивиэля.

— Не хочешь — не рассказывай, — легко согласилась я. — Тогда расскажи брату о своих чувствах. Будет легче.

— Давай, я без тебя как-нибудь разберусь! — ощетинился он опять.

— Давай. Только меня тогда не присоединяй к вашим семейным бедам.

— А если ты виновница?

Я подтянула колени к груди и уперлась в них подбородком, эдакая «бедная овечка», раньше эта уловка всегда срабатывала.

— Не могу я быть виновницей, даже косвенной… И ты это понимаешь.

Он молчал, вертя в руках сигарету.

— Ты предлагала огонь.

Я опять засветила на кончиках пальцев фитилек и поинтересовалась:

— У тебя еще есть?

Эрвиан с удивлением извлек еще одну сигарету и протянул мне.

— Ты куришь?!

— Нет, но иногда расслабиться не помешает, — ответила я, зажигая огонек для себя.

— Не ожидал.

— Я еще и в туалет хожу, так что практически от вас не отличаюсь.

— Разве что магией, — тихо заметил эльф.

— Ну, магов много и среди эльфов.

— Но не в нашей семье, у нас маг только Керль. Нивиэль был алхимиком. Магической силы у него было мало, но на зелья хватало, только он хотел большего, — он замолчал, я молчала тоже. — Нивиэль и я выросли вместе. У него мать в родах умерла, а моя тогда тоже недавно меня родила, так что мы ровесники, три месяца разница. Керль, после смерти жены, почти все время где-то пропадал, и Нивиэля воспитывала наша мама. Мы учились, играли, тренировались и до нас доходили удивительные истории о Бессмертнике, истории, граничащие со сказкой, мифом… Могучий воин-маг одерживал победу за победой, совершал подвиг за подвигом. Менестрели посвящали ему баллады, гномы возвели ему памятник, эльфы называли своих сыновей его именем, а мальчишки на улице рисовали себе шрам над левой бровью и играли в великого Керля Бессмертного. А мы… мы гордились, что в нашей семье есть народный герой… Пока однажды Нивиэлю не втемяшилось в голову, что он тоже сможет стать магом-воином.

— Но для этого нужны некоторые особенности, — вставила я, хотя обещала себе сидеть тихо, что бы тот не передумал рассказывать.

— Да, нужны, — обреченно кивнул Эрвиан. — А у него не было: ни нужной силы, ни тем более способностей регенератора. Но он — алхимик, значит, сможет приготовить чудо-зелье, которое поможет ему увеличить магическую силу.

— Это невозможно! — ну хотела же помолчать, вон он как уставился, сейчас пошлет меня куда подальше и уйдет опять озлобленный.

— Возможно. Знаменитый эликсир «Девятисил» придумал именно Нивиэль. Этого было мало, тот эликсир помогал концентрировать магию, открывать скрытые резервы Силы, но потом все возвращалось в норму. А он хотел иного… И придумал ту гремучую смесь… Начал проверять, и все вроде шло успешно… А потом приехал Керль и сказал, что ты идешь в Академию. Нивиэль решил, что место, на которое он так стремился, место ученика и последователя Бессмертника, займет человеческая девчонка. И он рискнул…

Сигарета кончилась, и окурок наверняка жег пальцы, но Эрвиан не обращал внимание.

— Зелье убило его, — я не спрашивала, просто хотела помочь ему пропустить это страшное слово.

Он закивал мелко и часто, как пексинский игрушечный болванчик.

— Он очень болезненно умирал. Казалось, что органы просто взрывались друг за другом. Под конец осталась только оболочка, кожа, а под ней мякоть, растворились даже кости. Я все это время держал его за руку, сидел и смотрел как умирает мой друг и родственник, ближе которого у меня не было… А его отец в это время заботился о чужом ребенке!

— Магистр же не знал. Он уезжал оставляя здорового, крепкого мужика, который имел третью степень магистра по алхимии и получил высшую награду в Логао за изобретения зелья ускорения регенерации.

— А ты откуда знаешь?

— Наставник рассказывал. Он очень им гордился и переживал…

— Ты просто это говоришь для утешения! — резко оборвал он и поднялся на ноги. — Не надо, моя боль уже утихла! Как он может переживать, я видел, когда ты исчезла. Мой братец так на похоронах Нивиэля не убивался, как когда alfi сказала, что ты возможно погибла.

— Это глупо…

— Что?!.. Убиваться по тебе? Вот и я ему это сказал. А он… — эльф замолчал и как бы случайно потер подбородок, на котором еще виднелся синяк.

— Глупо сравнивать чувства к мертвому с чувствами к живому. Наставник помнит своего сына и скорбит по нему. Если ты замечал, он носит только амулеты, сделанные Нивиэлем, хотя может позволить себе что-то помощнее.

— Он просто пытается искупить вину.

— За ним нет никакой вины! — теперь уже я начала повышать голос. — Ни за ним, ни за тобой, ни за мной!.. Нет нашей вины, что у Нивиэля проявилась такая зависть, переросшая в патологическую одержимость!

— Замолчи!..

— Единственный кто виновен — сам Нивиэль, да, пожалуй, его наставник, который не сумел объяснить ученику нереальность его желаний!

— Он просто хотел походить на своего кумира… отца.

— Нет! Если судить с твоих слов… он просто хотел такой же славы как у отца.