страхом репрессий. Наконец обессилевшая мать оставила заявление в милиции и побрела в школу – искать классного руководителя. Как будто Сонька могла хоть чем-то помочь!
И вот тут я ошиблась.
У Соньки оказалась знакомая на телевидении, в «Новостях». Она пообещала, что фотографию девочки покажут в вечернем выпуске. Сонька потому и опоздала, что возила туда эту фотографию.
Мы наскоро перекусили вместе, и я потащила Соньку на тренировку. Насчет желудочных колик у Соньки я не беспокоилась – не такой человек, чтобы перетрудиться в зале! Кое-каких результатов она, конечно, достигла, а потом немедленно дала себе послабление.
Мы шли по городу – слева у меня находилась Сонька, а справа – спортивная сумка. Сверху в ней лежала коробка с патронами и заряженным пистолетом. И я мечтала – ну, появись только, маньячок! Ну, появись! Посреди улицы я срежу тебе клок волос метким выстрелом! Или ухо. Ну, появись только – не обрадуешься!
После тренировки я планировала забрать Соньку к себе ночевать. Даже ужин заранее приготовила – начистила картошку и оставила ее в кастрюле с холодной водой, чтобы прийти – и сразу поставить на огонь. Вареная картошка с творогом и сметаной – это замечательно.
Но домой мы попали довольно поздно. Одновременно с нами в соседнем зале качаются атлеты – ну, так их тренер сдуру запер моих коровищ в душе, а сам ушел с ключом домой. Пришлось преследовать.
Покормив и уложив Соньку, я пошла принять ванну. Без ванны на сон грядущий я – не человек.
Тут и появился Зелиал.
Самое интересное – я нисколько не смутилась. Возможно, еще и потому, что была по уши в пенке. Ванна с пенкой – одна из немногих моих радостей.
– Добрый вечер, – сказал Зелиал. – Я проститься пришел. Теперь меня долгое время, возможно, не будет.
– Куда же вы собрались? Он присел на край ванны.
– Трудно объяснить. Намекнули мне, что один маг вроде бы умеет вызывать ангела справедливости! Вот, лечу искать мага. Правда, неизвестно, что из этого получится. С магами держи ухо востро. Поэтому я вот что решил сделать…
Из-под плаща он достал стопку разноформатных листков. Сверху лежал мой договор.
– Гори они синим пламенем! – стараясь казаться беззаботным, воскликнул Зелиал. – Семь бед – один ответ!
И пламя действительно было синим. Пепел он аккуратно стряхнул в раковину и смыл водой.
– Я пистолет нашла, – похвасталась я. – Руками почувствовала! Потом, когда коробку в руки взяла, – сквозь промасленную бумагу увидела.
– Руками – это баба Стася научила? – спросил он. – Хорошая бабушка. Я ее еще молодой помню. Обязательно ей скажите, что я договор сжег. Пусть вздохнет спокойно! И еще скажите такие слова – она свое уже получила. Если по справедливости – то уже получила, и пусть больше ни о чем не волнуется.
– Что-то мне ваш голос не нравится, – забеспокоилась я. – Вы что-то такое затеяли…
– Да, – честно сказал он. – Я не знаю, что из этого получится. Поэтому всех отпускаю на свободу. Так будет лучше всего. Они отстрадали. А если за кем-то и остался еще маленький долг – жизнь взыщет. Вот только за вас обидно. Не успел помочь. Даже не придумал еще, как помочь.
– Я сама справлюсь, – гордо ответила я. – Теперь у меня есть пистолет! Я найду его и так припугну, что не обрадуется!
– Вообще-то огнестрельное оружие следовало бы сдать в милицию… – неуверенно заметил Зелиал.
– Вот когда моя милиция будет меня беречь и защищать, я пойду и сдам пистолет, – пообещала я. – Честное слово!
И он понял, что это случится еще не скоро.
– Поосторожнее с ним все-таки, – попросил демон.
– Ничего, я умею. И ни один патрон даром не истрачу.
Зелиал улыбнулся, протянул тонкую, голубоватой бледности руку и вынул из моего узла свое черное перышко.
– Забираете? – растерялась я.
– Да в нем теперь, пожалуй, уже никакой колдовской силы не осталось, – усмехнулся демон. – Разве что оставить на память?
– Оставьте, – попросила я его. – Хоть такая память…
– Если вам угодно… – Он сунул перо обратно в узел и установил его там торчком, как у индейского вождя. Это прощальное веселье и баловство грустного демона очень мне не понравились. А когда он провел холодной ладонью по моему лбу и щеке, стало совсем странно. Как будто эта ласка разбудила меня спящую, и оборвался сонный бред, и вокруг был мой хороший утренний мир, и вообще все стало хорошо.
– Вот так, – непонятно почему удовлетворенным голосом сказал Зелиал. – А теперь я лечу. Мне нужно в строго определенную минуту уйти в иное пространство. Там все построено на игре совмещений, видите ли. Если я пропущу совмещение этой ночи, то другое долго рассчитывать придется. Удачи вам!
– И вам удачи! – воскликнула я, приподнимаясь по грудь из ванны. Я поняла, что если не обниму его сейчас, то удачи никакой не будет! Но он уже обратился в столб тумана и стал втягиваться в щель между вентиляционной трубой и стенкой.
Мне надо было в тот момент, когда его пальцы скользили по моему лицу, поцеловать его руку! Вот что я вдруг поняла, хотя еще не могла осознать, почему бы.
Уютная ванна потеряла для меня всю прелесть. Я встала и включила душ. Мне надо было смыть с себя что-то этакое – не грязь, разумеется, я вообще до жути чистоплотна, а как будто пленку. Взяв головку душа в руки, я лупила себя со всех сторон тугими струями, и уходило что-то надоевшее, застарелое, лет примерно восемь мешавшее мне жить.
Ощущение пробуждения – иначе я не могла назвать свое новое чувство. И это даже озадачило меня – пробуждение нашло когда являться, во втором часу ночи! И придется мне теперь ворочаться рядом с Сонькой. Я вообще не терплю посторонних в постели, разве что в исключительных случаях. А теперь все сложилось вместе – и прощай сон! До рассвета промучаюсь, не иначе.
Но вышло совсем не так.
Я легла. Сонька под своим одеялом была такая теплая, что я это резко ощутила и умилилась. Мне захотелось, чтобы рядом, и не за двумя одеялами, было живое тепло, к которому в любой миг можно приникнуть. И я удивилась – как же я жила все это время? А главное, зачем и почему я так жила? Заставили меня, что ли? Откуда взялось упрямство, породившее в недобрую минуту мое вечное заклинание: «Я никому не нужна, но и мне никто не нужен!»
Рядом была Сонька, всего лишь Сонька. Если бы рядом был пес или кот, я все равно бы задумалась о природе и свойствах живого тепла. И, возможно, додумалась бы до того, что самое сильное, мощное, густое тепло возникает под мужской ладонью на женской щеке. Даже если эта ладонь прохладна, как ночной ветер.
Но я неожиданно для себя уснула, привалившись к Сонькиному боку, а когда проснулась – она уже вылезла из постели, сидела на краю, кутаясь в одеяло, и с интересом на меня смотрела.
– Доброе утро, – сказала я.
– Доброе, – согласилась Соня. – Я сейчас на тебя смотрела и удивлялась, как человек во сне меняется. У тебя же вечно такое лицо, будто ты готова всех перекусать. А во сне – ну ни капельки.
– Это была не я, – странное подозрение смутило меня.
– Не просыпайся, – попросила Соня. – Я сама чай заварю и бутерброды намажу, ты только не просыпайся.
– Я уже проснулась.
– Тогда все это очень странно…
В Сонькиных словах вроде не было ничего удивительного – ей от меня немало доставалось, сперва на тренировках, потом за пределами зала. Я особа языкастая. Невзирая на это, она умудрилась понемногу привязать меня к себе. Видно, готова была терпеть мою кусачесть ради ощущения надежного, чуть ли не мужского плеча. Именно так я всегда понимала наши отношения.
