Никакая подлая душа, понятное дело, не вылезла.
— А не подпалить ли с четырех углов? — сам себя спросил Якушка и повернулся к Дениске: — Хозяин, у тебя зажигалки не найдется?
— Зажигалка есть, — отвечал, стоя в воротах, Дениска. — Только ведь пожар тушить придется, чтобы на другие дома не перекинулся.
— А так было бы ладно — разом истребить эту нечисть! — затосковал Евсей Карпович. — Подпалим, а? Может, она от дыма выскочит?
— А может, в подполье отсидится, — предположил Акимка. — И опять колобродить примется.
— Нет, колобродить ей мы больше не дадим, — серьезно сказал Дениска. — Пойду погляжу, что же там такое.
— Нож, нож возьми, хозяин! — и, для пущего уважеиия, Евсей Карпович добавил: — Денис Алексеевич!
Дениска достал из сумки еще один, уже непонятно который по счету нож, а сумку поставил наземь. Долго смотрел на приоткрытую дверь, за которой стоял черный мрак.
— А может — все-таки подпалить? — осторожненько спросил Якушка. — Так оно надежнее будет…
— Если со мной что случится — в сумке мобилка. Ты, дед, сумеешь Сашке Гольтяеву позвонить? — поинтересовался Дениска.
— Да уж сумею. Сто раз видел, как звонишь, хозяин.
— И номер помнишь?
— Так он же в мобилке, в памяти есть.
— Ну, смотри… — и Дениска взошел на крыльцо.
Он заглянул в сени, подождал, вошел. Домовые подобрались поближе.
— Надо было там палкой пошевелить, — запоздало сообразил Якушка.
— Нишкни… — велел Евсей Карпович. Домовые замерли, прислушиваясь.
— Эй, заходите! — позвал Дениска.
— А что ты там нашел, хозяин? — спросил домовой.
— Да в том-то и дело, что ни хрена не нашел! Пусто тут!
— Может, эта зараза не в доме? Может, в хлеву угнездилась? В сарае? А вон еще яма какая-то! — загомонили домовые. — А это что под навесом, бочка? Так она в бочке сидит!
Дениска вышел на крыльцо.
— Ничего не понимаю, — пожаловался он. — Как входил — прямо нутром чуял, что здесь этот вражина. Вошел — пусто… Может, вы разберетесь?
— Пошли, молодцы, — приказал младшим Евсей Карпович. И сам двинулся вперед, выставив перед собой хворостину.
В сенях пол был гадкий — словно какую-то липную дрянь разлили. И вонючий — как если бы хозяева всякий раз не успевали до нужника добежать.
В комнате было не лучше. Пух от давно разоренной перины покрыл пол вперемешку с бумажками, стружками, тряпками. А стены…
Жаль было глядеть на эти еще совсем прочные стены. По ним угадывалось, какая жизнь тут шла в незапамятные времена, когда тут жили люди домовитые, при которых каждая вещь знала свое место. По потертостям на обоях Евсей Карпович определил, где стоял шкаф, где висели полки, где — зеркало. И нашел то место в углу, где на треугольной полочке когда-то стояли образа.
— Совсем еще хороший дом… — прошептал он. — Как же можно, чтобы в этом доме никто не жил?.. Нельзя же его такого врагу на потеху оставлять…
И задумался.
Тут только вспомнилась бабка Бахтеяровна, сказавшая: «а дельце-то у вас — пустое».
Пустое?
Дом она, что ли, имела в виду?
Так не дом же вихри-то насылал! И не простые — хищные вихри, несущие смерть домовым, а коли припечет — то и человеку?
— Что скажешь, дед? — спросил Дениска. — Чуешь ты здесь нечисть? Может, она в погреб забилась? Рану зализывает?
— Нечисть тут есть… — пробормотал Евсей Карпович. — И тут она, и не тут…
— Загадками говоришь, дедушка.
Якушка с Акимкой, услышав странные слова Евсей Карповича, тут же полезли в подполье.
— Пусто! — крикнули они оттуда. — Только банки пустые, да ящик для картошки, да солома гнилая!
— Так куда же эта тварь подевалась? Может, мы дом перепутали? — Дениска был настроен решительно и двинулся было к порогу, но Евсей Карпович заступил ему путь.
— Все верно, — сказал домовой. — Тот самый дом, гнездо, стало быть…
— Ну и откуда же, в таком случае, вихри берутся? Что их… — сердитый Дениска задумался на миг и выпалил неожиданное для себя слово: —… порождает?!
Он сам себе не желал признаваться, насколько напугал его большой вихорь.
— А вот то и порождает… — Евсей Карпович обвел мохнатой лапой все замусоренное и пропитанное полнейшей безнадежностью пространство. — От пустоты они заводятся, хозяин.
— То есть как — от пустоты? — забеспокоившись, в своем ли рассудке старый домовой, Дениска даже опустился перед ним на корточки. — Так нам что — все это примерещилось? И никто никого не убивал?
Акимка с Якушкой выглянули из подпола.
— Точно — пустота, — подтвердил Акимка. — Сколько живу, а такой злобной пустотищи еще не видывал!
Якушка же, более толстокожий, пожал плечиками — он ничего такого в доме не учуял.
— Это чья-то пустая душа, не иначе, — тихо сказал Евсей Карпович. — От пустоты своей умом тронулась… Царствие ей небесное…
— Так мы душу, что ли, убили? — прошептал озадаченный Дениска. — А кровь откуда?
— Сама себя она пустотой своей убила, — загадочно отвечал Евсей Карпович. — Тело-то может, и двигается. А душа — нет.
Он подумал, выстраивая речь, и продолжал:
— Пустой душе ни любви, ни дружбы, ни ласки — ничего не надо, потому что она всего этого не понимает. Ей чем-то себя занять охота. Вот эта душа и слоняется по пустым, как она сама, местам. Иные ей не подходят. И развлекает себя, как умеет. А что она умеет? Вредить разве что. Поймает беззащитного, погубит — и то ей в радость. Ей кажется, что это она свою силу являет. И чудится, будто в ней той силы — через край.
— Вон ты как загнул, дедушка. А с кровью как быть? — не унимался Дениска.
— Не знаю, еще не придумал. Наверно, тот, кто свою пустоту сюда напустил, с ней крепкой ниточкой связан. И пока по сердцу до крови не царапнет — будет этой дурью маяться. А может, и нет…
Евсей Карпович побрел по комнате, шевеля бумажки и перышки, заглядывая под ободранные обои, словно чаял найти там эту царапнутую душу.
— Стало быть, поселилась тут пустота и защищается, как умеет, — уточнил Дениска. — Это, допустим, понятно. А чего она тогда на домовых мораторий объявила, эта твоя пустота?
Евсей Карпович только рукой махнул. За него ответил Акимка.
— Мешаем мы ей, наверно. Мы же всегда при деле, хозяйничаем, прибираемся. А ей, наверно, вот такое запустение нужно, чтобы поселиться.
— Все равно насчет крови непонятно, — начал было Дениска, и тут Евсей Карпович завизжал.
Визжал и топал он долго — и потому, что возмущение требовало выхода, и чтобы младшим показать — вот как злиться полагается.
— А остальное ты понял? Все остальное понял, да, хозяин?! Как можно свой дом бросать — понял? Как свою землю пустоте отдавать — понял? Мы, домовые, народишко простой — и то за дом держимся! Дом — это все! А как уходить, двери нараспашку оставя, — понял? А как скитаться непонятно где, чтобы вместо
