с перепугу, то ли от удара он потерял сознание.
Владелец лавочки голодным не сидел и раскормился изрядно. Поняв, то в одиночку тянуть такую тушу — умаешься, Якушка захлестнул его под мышки веревкой, и потом уже вдвоем с Акимкой отволок к забору.
Как ни звали, как ни шлепали по мохнатым щекам, серая шерстка на которых почему-то отдавала рыжизной, как это иногда случается с котами, — автозаправочный только дышал. И ничего более.
— Что же теперь делать-то? — спросил Акимка.
— И чего он сюда поплелся? — возмущенно взвизгнул Якушка. — Чего он тут позабыл?
— Может, вспомнил что-то важное и нас нагнать хотел?
— Ага, как же!
Якушка понимал, что автозаправочный потащился за ними следом из каких-то хитрых побуждений, но и предположить не мог, что Силуяну Лукичу померещился клад.
Однако не бросать же было старого ловчилу беспомощным под забором. И полечить бы его не мешало… а как?..
— Помнишь, Таисья Федотовна толковала, что тут еще семейство домовых оставалось? — снова припомнил Якушка.
— Так ушли, поди…
— А если не ушли?
— А как их искать прикажешь?
Деревенька хоть и мала — однако свои полсотни заколоченных домов имела. И еще недостроенные блочные пятиэтажки на околице — для будущих свекловодов…
Разведчики пригорюнились. Из-за этого Силуяна Лукича напрочь срывалось их боевое задание.
— Давай так. Перетащим этого горемыку во двор, а сами пойдем вдоль улицы. Ты — правой стороной, я левой. Можно и наоборот! — выпалил Акимка, увидев в глазах товарища несогласие. — Будем звать. Авось кто и отзовется.
— Вихорь тебе отзовется! Кошек нужно приманить. Кошки тут еще остались, а они все знают.
— Ну и чем ты их приманишь?
— А у нас сухая колбаса есть.
— Думаешь, съедят?
— С голодухи еще и не то съедят. Надо у тех домовых оставить автозаправочного, а самим выследить, откуда вихри берутся, — Акимка рассуждал так уверенно, как сам Евсей Карпович бы не смог.
— А по-моему, возвращаться придется. Дотащить Силуяна Лукича хоть до шоссе, сдать его кому- нибудь из автомобильных…
— Ну и как ты это себе представляешь? Автомобильные же сами машину остановить не могут, ее человек останавливает. А переть его до автозаправки…
— А может, оклемается?
Но Силуян Лукич был совсем плох.
Акимка и Якушка сидели рядком и с жалостью на него глядели. Чем помочь — понятия не имели.
— Я их убью, — вдруг сказал Якушка. — Не знаю, как, но убью.
— Кого? Вихрей?
— Их самых.
— Ну вот, мало нам автозаправочного, теперь и ты еще спятил, — горестно заметил Акимка. — Как можно убить ветер?
— Это не ветер, это что-то другое. Ветер не пакостит.
— Ага, не пакостит! У Петровых на втором этаже окно захлопнул, стекла полетели!
— Это не нарочно. А вихорь за домовыми гоняется нарочно. Значит…
— Значит, у него есть мозги, что ли?
— Откуда я знаю, что у него есть!
— Непонятно получается. Если бы он хоть добычу съедал! — воскликнул Акимка. — А то — просто шлепает оземь и убивает. Нет, он все-таки безмозглый…
— Вот убью — тогда разберемся, — пообещал Якушка. И стал связывать вместе веревки.
— Ты что это затеял?
— Пойду по следу.
— По какому еще следу?
— Он же, когда нас отпустил, куда-то убрался?
— Никуда он не убрался, а просто осыпался.
— Нет! Так быть не может! У него же глаз! Что, и глаз осыпался?
Вот этого Акимка не заметил и врать не стал. Куда подевался глаз — он понятия не имел.
— Нужно бить в глаз, — решил Якушка. — Чем-то острым. Жаль, ножа нет…
— А ты его поднимешь, нож-то?
Человеческая промышленность оружие для домовых не выпускает, а кухонный нож для них так же неловок в обращении, как для современного мужчины — двуручный меч. Да и где его взять тут, в заброшенной деревеньке?
Но не зря домовые смотрели телевизор. Вспомнили передачу про дикое племя, живущее в джунглях, и как оно острия стрел на костре обжигает, а потом камнем до нужного вида доводит.
— И точно! — обрадовался идее Якушка. — Только вот где огонь раздобыть? Может, у здешних домовых в печи угольки остались? Люди-то совсем недавно ушли.
— Люди ушли давно, это только домовые засиделись, — хмуро сказал Акимка. — И гляди, больной наш что-то пену ртом стал пускать…
— Совсем плох, да?
Акимка промолчал. Он уже и тогда мертвого тела испугался, второе мертвое тело казалось еще страшнее — потому что жизнь вот прямо так, на глазах, и уходила…
— Сидим, как два болвана! — вдруг заорал Якушка. — Надо же что-то делать! Надо его к дороге тащить!
— Не дотащим же!
— Дотащим!
— А там?
— Машину остановим!
— Кто — мы?!.
Но в Якушкиных глазах уже полыхало безумие.
Оставлять своего в беде — грех. Бороться за своего нужно до последнего. Это давнее правило, в последние времена подзабывшееся, высветилось в памяти сперва у Якушки, а потом и у Акимки. Ничего иного они просто не могли придумать…
Осторожно переложили Силуяна Лукича на кусок полиэтилена, увязали, соорудили лямки — впряглись и потащили, сперва по скользкой траве, потом — по пыли, туда — к мостику, к шоссе, к людям.
— Тихо! — Акимка остановился. — Шуршит!
— Вихорь?
— Гляди…
Они повернулись и увидели, как это получается.
Сперва словно из-под земли появилась змейка-струйка, пробежала немного, завилась. Кружок образовался на дорожной пыли, как будто его палочкой начертили. В кружке зародился бугорок, на нем — круглое пятнышко, и тут же поползло вверх. И стали видны струи создуха, что закрутились вокруг бугорка, подхватывая пыль, и начал расти серый столб.
— За нами, сволочь, пожаловал!
Якушка выпутался из лямки и подхватил с земли сучок. Оружие жалкое, но все же!..
— Тащи его под куст! — крикнул Акимке. — Скорее, Аким Варлаамович! Пока это тварь не выросла!
— Да брось ты его совсем, Яков Поликарпыч! — из последних силенок волоча груз, взмолился Акимка. — Под кустом отсидимся!
