священную крестовину бога Мардука. Эти два белых пятнышка на храпе, у самых ноздрей, обозначились совсем отчетливо. Мы посмотрели на хвост — это был тот самый не в меру длинный хвост, который мы сразу заметили.
— Как это? — спросил умный Тахмад. — Как это?!
А мы пятеро просто молчали.
Осла от крестовины Мардука запрячь в вонючую бочку? Драгоценного осла, которого нужно было отдать в один из деревенских храмов, чтобы он на покое доживал свои дни, окруженный общим почтением?
Или мы сошли с ума, или жрецы при крестовине сошли сума, или…
Эта мысль пришла разом в наши головы. И мы, не сговариваясь, закричали:
— Она не священная! Нас обманули!
А раз крестовина не имеет отношения к богу Мардуку, то и наша клятва — как шорох крыльев мотылька и пение навозной мухи!
— Мы никому ничего не должны! — радостно заорал Левад. — Парни, мы свободны!
Однако камни перелетали через бочки, и дерьмовозы готовились к бою. Объяснять им про крестовину и клятву было нелепо. Выход из положения нашел Абад. Он, пока выдергивал оглоблю, расшатал бочку, и оставалось совсем немного, чтобы она слетела с колес. Абад как следует тряханул повозку и вовремя отскочил — бочка грохнулась наземь. А она была большая — ростом больше человека.
Мы направили ее ногами так, как хотели, и с силой ее лягнули, и она покатилась на наших врагов- дерьмовозов, увеличивая скорость, а мы, оставив ослов, поспешили вверх — там, как мы поняли, был выход на лестницу. И хорошо, что Гамид прихватил факел, — иначе мы бы проскочили мимо темной арки, за которой были площадка величиной с покрывало и узкие ступеньки.
Мы, отчаянно хватаясь за веревочные перила, стали спускаться.
— Те из них, кто уцелел, подкараулят нас внизу, — мрачно сказал Тахмад. — Нам надо где-то отсидеться до утра.
— Если мы сейчас выйдем в нору, они ни за что не догадаются, на каком ярусе нас искать, — додумался Гамид.
— А может получиться, что мы выйдем в нору и как раз на них напоремся, — возразил Левад.
Мы понятия не имели, на каком ярусе находимся и что делать дальше.
— А что, если они нас караулят возле наших пещер? — спросил я.
— Может, досидим до утра на лестнице? — предложил Гугуд.
— Да, заснем и рухнем с нее, как жители Русуд-Телля, которые гонялись по крыше за родной бабушкой, — ответил ему Тахмад. — Как это мы опозорились с проклятой крестовиной?
— А что будет, когда про всё это узнает наш хозяин? О-о-ой… — застонал Левад.
— Братья, когда эта история станет явной, все будут показывать на нас пальцами. Это же какой стыд — мы чистили чаны с дерьмом! А всё из-за крестовины. Хотел бы я знать, для чего она нужна на самом деле… — проворчал Тахмад. — С чем-то же связаны все эти веревки и рогожные полосы!
— Мало ли зачем вертится крестовина. Мы простые парни, наше дело — гонять тачки, не в Нашей Башне, так в какой-нибудь другой, — сказал Абад.
— Он прав! — закричал Гамид. — Клянусь язычком Асторет, он прав! Здесь нам спокойно жить не дадут. Нужно уходить в Другую Башню!
Мы стали поворачивать это дело так и этак. Со всех сторон выходило плохо. Из-за нас в норе была драка, и мы наверняка переломали кости кое-кому из дерьмовозов. О том, какие разрушения могла произвести бочка, даже подумать было страшно. Чаны остались невычищенными — значит, завтра уже будет ощутима вонь, и жильцы верхних ярусов будут жаловаться. Они не Для того перебирались с двадцатых ярусов на тридцатые, чтобы нюхать дерьмо. Впрочем, на двадцатых и на Десятых тоже будет мерзко — если подлый Халак Барей не помирится со своими людьми и не начнет им платить больше. А он должен будет помириться, иначе Наша Башня будет смердеть на весь Вавилон, и тогда все беды этой ночи свалят на нас, и наш хозяин будет зол, как бешеный бык. А всё из-за клятвы, всё из-за клятвы…
— Я поймаю того, кто нам соврал про крестовину, и оторву ему ноги, и зажарю их, и заставлю сожрать! — сказал Абад. — Я сегодня же утром это сделаю!
В том, что Абад может оторвать человеку ноги, мы не сомневались. Тем более человеку, из-за которого у нас столько неприятностей. Мы только не были уверены, что это избавит нас от бед. И нам надо было обсудить хотя бы то, где досидеть до утра, а он размахивал руками, грозился изловить того вруна и мешал говорить, пока Тахмад на него не прикрикнул.
Наконец мы додумались — нужно идти к стражникам, объяснить им наше горе и попросить позволения остаться в их комнатах до утра. А утром нас начнет искать их хозяин, или мы попросим стражников отвести нас к нашему хозяину, и пусть он что-нибудь сделает для нас, потому что мы столько месяцев честно на него трудились!
Сидя на темной лестнице при догорающем факеле, мы, конечно, не знали, что творится снаружи. Когда же мы, спускаясь вниз, нашли какую-то дыру, выползли в нее и оказались в большом чулане при харчевне, где хранились соленые овощи, и осторожно, на четвереньках, вышли в комнату со столами и скамейками, то услышали голоса поварих. Они впотьмах перекликались и призывали друг дружку разжигать очаги и наливать воду в котлы. Это означало, что скоро рассвет, а мы так и не вздремнули, а впереди — длинный день и наши тяжелые тачки.
Мы сообразили, что это за харчевня, и поняли, на каком мы ярусе. Но когда мы уже вышли в нору, освещенную факелами, оказалось, что пропал Абад.
— Он пошел к крестовине! — догадался Гамид. — Нужно догнать его, а то он там натворит дел!
— Если он до нее дойдет. Может, дерьмовозы ждут нас у выхода из норы, — сказал Тахмад. — Тогда это плохо кончится…
— Ну так идем за ним! — потребовал Гамид. — Может быть, мы еще успеем его остановить.
— Я не думаю, что эти вруны приходят в дом крестовины затемно, — добавил Левад. — Мы поймаем Абада у той ограды и куда-нибудь уведем. Хотя бы в комнату к стражникам. Главное — чтобы он не успел ничего натворить.
Мы побежали вниз по норе, благословляя человека, распорядившегося не гасить ночью факелы. И мы, конечно же, у самого выхода натолкнулись на стражников, которые искали нас, чтобы связать и бросить в яму с гнилой водой.
— Вы, дурни деревенские, зачем напали на людей почтенного Халака Барея и опрокинули их бочку? — спросили нас стражники.
Тогда мы кинулись обратно наверх, а бегать мы умеем лучше городских стражников. И на третьем ярусе мы, не сговариваясь, вбежали в наши пещерки, быстро увязали в узлы наше имущество и прихватили имущество Абада, потому что знали — оправдаться мы не сумеем. Мы же действительно спустили вниз вонючую бочку!
— Придется спускаться по лестницам, — сказал Тахмад.
Лестниц мы до сих пор побаивались.
В глубине Нашей Башни было несколько лестниц, ведущих с яруса на ярус, но где они начинались внизу — мы не знали. Были также высокие трубы, по которым в харчевни и в огромные бочки постоянно поднимали воду в ведрах, а из бочек ее доставляли на верхние ярусы. Там всегда требовалось очень много воды, и она была страшно дорогая — дороже пива.
Мы знали, где у нас на третьем ярусе двери, ведущие к лестнице, и побежали к ним, пока до нас не добрались стражники, и спустились неизвестно куда. Там было темно, а мы не имели с собой факела. Мы могли его прихватить из норы, но не догадались.
— Всё рухнуло, всё рухнуло, — приговаривал Левад, тащивший свой мешок и мешок Абада.
— Замолчи, — велел ему Гамид. — Мы спрячемся и подождем, пока нас перестанут искать. А тогда Тахмад пойдет к нашему хозяину и всё ему объяснит.
— Я хочу есть, — заявил Гугуд.
Мы все уже хотели есть. Наступало время, когда нам давали вкусную жирную кашу, по большой миске на человека, а если сказать поварихе, что ее груди, как подушки из птичьего пуха, то она добавит в миску еще лишний черпачок. Правда, это хорошо получалось только у Гамида с Левадом, а Гугуду однажды
