своим разумом добрались бы до Зубастого или другого подрядчика.
— Верно.
Мы вошли в будку и поднялись на третий ярус.
Дверь была перед нами.
— Держи нас, сила Мардука, — сказал Гамид и осторожно нажал на створку.
Дверь подалась, возникла щель, в щели был мрак. Мы нажали еще немного, вошли и оказались в конуре, где на ощупь обнаружили еще две двери, одну с моей стороны, вторую с его стороны. Он оказался быстрее.
Дверь со скрипом отворилась, и мы оказались в комнате, где горели светильники. Это была комната, приводящая в содрогание: всё в ней звучало и шевелилось. Только поэтому никто не услышал, как мы вошли.
Ее окна выходили в Трубу. Догадаться об этом было несложно — в эти открытые окна снаружи тянулись веревки и полосы плотной ткани, и они двигались. Поскольку мы вместе видели устройство над крестовиной в Нашей Башне, а я уже разглядел устройство над крестовиной в Другой Башне, то и сообразили что к чему.
Эти веревки и полосы шли к каким-то колесам, колеса вращались, где-то скрипело и лязгало, раздавался звонкий стук, и вдруг прямо перед нами из стены выдвинулся ящик. Из него поднялось нечто продолговатое, повисло в воздухе, и мы не сразу поняли, что это глиняные таблички, нанизанные на медный прут.
Дальше было совсем странно и страшно. Сверху опустилось колесо с зубцами, и эти зубцы стали отсчитывать табличку за табличкой, поделив всю стопку почти пополам. И другой ящик выехал из стены рядом с первым, и прут с табличками переместился, и несколько из них съехали во второй ящик, и он втянулся обратно в стену. В это время в другом углу комнаты загудело, мужской голос крикнул: «Принимай!», — и что-то незримое, загороженное от нас полками с ящиками и совершенно непонятными штуками, загремело, как будто сыпались медные слитки.
Мужчина, которого мы всё еще не видели, подошел к окну и крикнул:
— Исчадие тьмы, подгони ослов! Веревка ползет медленно, устройство всё время зависает!
— Идем отсюда, — прошептал Гамид. И мы вывалились в темную конуру.
— Что это было? — спросил он меня.
— Не знаю. Но только таблички-то — дырявые. Помнишь?
Я имел в виду развалины Первой Башни.
— Что за колдовство сидит в этих дырявых табличках? И те, что мы привезли в корзинах, — тоже дырявые?
— Откуда мне знать?
Я надавил на другую дверь.
В том помещении было светло и разговаривали люди.
— Когда ты пустишь в ход печатню, Ровоам? — спросил Агенор, которого я узнал по громкому грубому голосу.
— Обеспечение для печатни мы еще не вытащили. Шесть корзин, Агенор! А когда мы их получили?
— И собирали мы их впопыхах. Я уверен, что главная стопка табличек осталась в Той Башне, и придется опять посылать Таш совращать парней с тачками! — это был уже третий голос. — В подземном царстве ей придется держать ответ за каждого из парней, и владычица Эрешкигаль, слушая весь список, помрет от старости прежде, чем он кончится, и…
— Хоть немного помолчи, Амалек, — одернул Ровоам. — Я сам собирал и складывал в корзины эти таблички, в том числе шестидырчатые. Но с ними еще много возни, а старики совсем запутались в воспоминаниях. Я просто боюсь им верить. К тому же они не сами имели дело с дырявыми лентами, по восемь дыр поперек ленты, а от кого-то слышали, что были такие ленты.
— Но мы можем попробовать! Только льняные ленты сразу истреплются, нужны кожаные! И придется делать новое устройство, с катушками для кожаных лент. И заново придумывать все приказы с ответами. И завести свое собственное стадо скота для этих лент… — заговорил Амалек, подражая заунывному голосу жреца.
— А что если настроить печатню на четырехдырчатых? Четыре дырки — это шестнадцать возможностей. И это можно сделать уже сейчас, — сказал Агенор. — Конечно, старики будут ворчать, что это неправильно, ну да чихал я на них. Я от них устал. С каждым днем они помнят всё меньше, а врут всё больше.
— Пожалел бы ты их. Они уже еле говорят, — вступился Ровоам.
— Знаешь, сколько я за них заплатил? Думал, будет польза. А пользы — только та, что я понял — нужно еще и вам деньги платить. В Той Башне еще не догадались, что они живы?
— Нет.
— Я хочу увидеться с ними, Агенор.
Это был голос моего хозяина, господина Осейфа Гумариэля.
— Ты же слышал — они начали врать.
— Мне они врать не станут. Мы слишком давние знакомцы.
— И как еще станут! Я спрашивал их о твоем деле. Они помнят только то, что нужна ударная таблица с множеством штырьков. Я пока не знаю, как сделать ее со сменными штырьками, чтобы ты сам мог их вставлять и вынимать. К тому же мы должны считаться с обычной величиной таблички. Вот разве что ты оплатишь новую печатню, куда можно будет закладывать большие таблички. А вот то, о чем ты просил, наши разумные привезли, но положили на самое дно корзин.
— Мне нужны еще расчеты по третьему и четвертому ярусам. Я их сдал вам, потому что мне приходилось выбирать, кому жить в моем доме, мне или табличкам.
— Расчеты найдем. Муртак! Закажи на складе сведений третий и четвертый ярусы!
Мы слушали эту странную беседу и понимали — тут творятся загадочные дела. Этим мужчинам было о чем говорить и кроме нашей злодейки Таш. А где она — им безразлично. Может быть, даже вернулась в город и ходит там по храму Асторет в платье жрицы.
Мы прикрыли дверь и вышли на лестницу.
— Я притворюсь больным и уйду в город, — словно подслушав мои мысли, сказал Гамид. — Я подкараулю ее в храме. Отдавай нож.
— Держи. И ступай. Завтра увидимся.
Я пошел наверх, он вниз. Но я успел подняться только до четвертого яруса, когда услышал внизу голоса. Я остановился. Вовсе ни к чему было Гамиду встречаться с теми, кто собирался взойти по этой лестнице. А как ему помешать, я не знал.
Он понял, что нужно очень тихо отступать, сообразуясь со скрипом ступеней под ногами пришедших. А пришедшие эти были мужчина и женщина. Голоса звучали далеко и я не сразу узнал Таш и того мужчину, с которым мы ездили за утопленными корзинами.
— Это всё, чего я хочу, — говорила Таш. — Я выполнила все обязательства, я уговорила разумных прийти сюда. Теперь в Той Башне остались только четверо разумных, их ученики. Чего тебе еще надо?
— Мне нужно, чтобы ты уговорила Амалека сделать те расчеты.
— Он не справится. Он больше болтает, чем работает! И устраивает разные пакости — подсунул Агенору таблички со всяким непотребством, надел их на прутья, и Агенор два часа не мог заставить устройство работать — пока не перебрал на четырех главных прутьях все таблички по одной.
— Он и работать умеет.
— Но он не захочет. Ему больше нравится возиться с печатней.
— Ради тебя он сделает расчеты.
— Ему не нужна женщина! Ему нужно корыто сырой глины величиной с комнату! Когда он наедине с глиной — у него безумный взгляд!
— Знаю. Но когда он приходит в чувство и смотрит на тебя…
— Не надо, Авенир. Я попробую с ним справиться и без таких приключений, мне не нужен мужчина с тонкими руками. Но ты представляешь, сколько чисел нужно занести на таблички? Три четверти этих чисел