Утром мы вошли в город вместе с караваном и сразу поспешили в храм Мардука. Мы подозвали маленького прислужника, стоявшего у дверей, сказали, что пришли из Другой Башни, и велели ему вызвать к нам Бель-Иллиля. Он убежал, а мы стали прохаживаться, рассуждая, как приятно проведем этот день. Жрец всё не появлялся. Мы вошли в храм и попросили другого служителя о той же услуге.
— Да вот же он, — услышали мы и увидели бритого человека, идущего в развевающихся алых одеждах, но так, как мужчины не ходят: он на каждом шагу поводил плечами и покачивал бедрами. Нам даже показалось, что мы сдуру забрели не в храм Мардука, а в храм Асторет, где служат в жрецах евнухи.
Мы подошли к нему, поклонились и сказали, что нас прислал почтенный и многоумный господин Осейф Гумариэль.
— Не до вас, не до вас, — сказал Бель-Иллиль. — У нас с главной статуей беда. Отстаньте, противные…
Он пошел прочь, но мы не отстали. И мы увидели то, что нас до смерти перепугало: руку изваяния, которая лежала на полу отдельно от тела. А ведь все знают: если со статуей бога что-то приключается, то бог покидает ее, и не только храму — всему городу грозит несчастье.
Вокруг этой каменной руки стояли на коленях и лежали на полу жрецы и простые люди, многие рыдали, иные громко призывали бога вернуться на место, а те, что подальше, строили всякие домыслы — кто бы мог быть виновником? И вдруг с разных концов храма одновременно грянуло:
— Эрра! Эрра!
И крики ужаса заглушили имя страшного бога.
Мы с Абдадом переглянулись и побежали прочь из храма.
— Это он, бог чумы, это он напал на великого Мардука, — сказал Абдад. — Эрра, вечный его враг, вечно пытается свергнуть его и заменить, и он повредил статую! Ведь не может же Мардук обитать в безрукой статуе!
— В городе полсотни храмов всевластного Мардука, он останется в прочих статуях и не покинет Вавилон, — ответил я. — Видно, всё дело в жрецах именно этого храма.
— Но почему тогда отвалилась рука? — спросил Абдад. — Мардук бы показал свой гнев так, чтобы все поняли его причину. Нет, это Эрра, и ждет нас страшное — война меж богами…
— Пойдем отсюда, укроемся в храме Асторет, она защитит нас, — предложил я. — Туда господин чумы не сунется.
Мы поспешили под защиту Асторет и ждали событий чуть ли не до полудня, пока жрецы не спросили нас, чего мы тут торчим, не принося жертв. Мы рассказали им про руку.
— А не надо покупать для изваяний сомнительный камень, — смеясь, ответили жрецы. — Их предупреждали, что камень, выбранный для большого изваяния, может быть с трещиной, и хитрые камнерезы, обнаружив ее, постараются скрыть это дело. Так что убирайтесь отсюда и перестаньте нести чушь про бога чумы. Чего доброго, накликаете…
Мы вернулись в храм Мардука, но Бель-Иллиля там уже не было, и куда он подевался никто не знал.
— Если не отдадим таблички, то лучше не возвращаться, — напомнил Абдад. И мы стали слоняться вокруг храма славного Мардука, время от времени останавливая служителей и младших жрецов, пока нам не пригрозили, что позовут стражу.
Скажу сразу — этого вихлявого Бель-Иллиля мы изловили только на следующий день. И тогда же выяснилось, что мы помяли табличку. Он с большим трудом разобрал знаки и велел нам приходить вечером. Мы пришли, но его опять не было в храме. И вторую ночь мы провели на улице, точнее — на рынке, где ночуют деревенские жители, что привезли на продажу свой товар.
Там зашел разговор о наказаниях, которые бывают за разные проступки. Мы узнали, что если муж, имея больную бездетную жену, купит для рождения наследника рабыню, а та родит дитя, то продавать ее уже нельзя, и она почти равна свободной. Но если она станет превозноситься перед госпожой, то закон велит заклеймить ее и снова обратить в рабство. И возник спор — как быть, если больная бездетная жена умрет, получается ли, что наглая рабыня вновь обретает свободу как родившая наследников хозяину, и как с ней быть, если он уже успел ее продать. И другие запутанные случаи обсуждали мы, сидя у маленького костра, пока я не спросил, что будет простому парню за убийство жреца, если жрец сам в этом виноват. Тут беседа как-то быстро кончилась.
Утром мы подстерегли Бель-Иллиля у храма, и он стал кричать:
— Нет, нет, нет! Скажите ему одно слово — нет! Я ничего делать не стану! Он выжил из ума на старости лет. Запомните это слово — нет!
Прибежали другие жрецы и какие-то люди с палками. За нами погнались, но мы убежали и спрятались в храме Асторет — том самом, где Гамид повстречал Таш.
— Как бы хозяин за такой ответ не уложил нас на пол и не позвал человека с бичом, — сказал Абдад. — Хотел бы я знать, что он выдавил на той табличке. Вдруг там написано о деньгах, и он обвинит нас в том, что мы присвоили деньги?
Я перепугался — ведь если такой господин, как наш хозяин, толкует о деньгах со жрецом храма Мардука, то речь там не о «кувшинах»! И страх мне кое-что подсказал.
— А почему бы нам это не узнать? — спросил я.
— А как?
— Я сохранил табличку на всякий случай и поместил ее знаками к дощечке, которую подобрал на рынке. Мы можем дать «кувшин» кому-то из жрецов Асторет, и нам прочитают табличку. Может быть, тогда мы сообразим, что сказать хозяину, и он не будет нас ругать.
Абдад, как старший, взял из моих рук табличку и пошел по храму, высматривая жреца помоложе и с не слишком сытым лицом. Наконец такой нашелся — стройный и красивый, как девица.
— Господин, наше спасение в твоих руках, — сказал Абдад, щегольнув вежливостью на городской лад. — Наш господин прислал нам табличку с приказанием, которое нужно исполнить срочно, — видишь, он даже не успел ее обжечь. Но человек, который обычно читает нам его таблички, ушел из дома, и мы не знаем, где он. Мы заплатим тебе, только помоги нам.
Я порадовался тому, какое складное вранье получилось у Абдада.
— Хорошо, — сказал жрец и прочитал вслух: — «К стопам припадаю…»
Я почувствовал, что краснею. Жрец посмотрел на меня, на Абдада и дочитал до конца:
— «Предоставь жилище в отдаленных храмовых домах троим людям. Пусть это останется тайной. Я тебе заплачу».
— Это неправильная табличка, — догадался сказать Абдад. — Наверно, господин одновременно посылал две, и слуги их перепутали.
— Что же у вас за господин такой, посылающий сразу две необожженные таблички? — спросил жрец и очень внимательно оглядел нас.
— Он живет в поместье за рекой, — быстро ответил Абдад, потянул меня за руку, мы отступили на три шага, потом разом повернулись и побежали. Табличка же осталась у жреца.
— Не вышло бы беды, — сказал я, когда мы остановились.
— Там не сказано, к чьим стопам припадает хозяин. И его имени тоже нет.
— Почему же мы убежали?
— Дурень ты деревенский! Ты разве не заметил, как он глядел на наши пропуска? Мы же не догадались спрятать их под туники. Он мог сообразить, что мы из башни — из Нашей Башни, из Другой Башни или из какой-нибудь еще! Говорят, на том берегу видели Двойную Башню.
— Как это — двойная?
— Понятия не имею!
Мы еще раз обсудили это дело и решили, что раз речь не о деньгах — нам ничто не угрожает. Весь день мы развлекались в городе, даже купили подарки Арбуку, Бубуку и женщине Фош, перед наступлением темноты вышли из ворот и довольно скоро оказались в Другой Башне.
Выслушав наш отчет, хозяин помрачнел.
— Что же делать? — спросил он. — Я, умный человек, не знаю что делать, так, может, вы, простофили, знаете?
