– Нет, не дура. Дурак Лось, что на добро свое столько надежд возложил. Ну так надо его от этой блажи избавить.
– А что, – спрашиваю, – есть способ?
– Есть, – говорит.
– Колдовской?
– Какой же еще!
Я вспомнил, каким он хорошим был командиром, и даже затосковал по тем временам.
– А что, есть ли у вашего командира огниво? – спросила Сигрид.
– Как не быть.
– Раздобудь-ка мне его.
– Чтобы некуда твоему дураку было возвращаться, – сказала она. И нож, нацеленный в мое брюхо, не опустила.
– Там же добра сколько! – прямо взвыл я.
Так что вот оно, командирское огниво. Всюду с собой таскаю. И когда начинается всякая лишняя суета насчет добычи – я его достаю, выкладываю и рассказываю, как Лосевый домина полыхал.
А Лось? Что Лось? Уцелел, конечно! Бегал, ругался, чуть не плакал, потом к ведуну жить пошел, потом вообще исчез. Ведун сказал – как перелетное озеро вернется, так и Лося ждать.
И что бы вы думали? С весной, как последний лед сошел, дороги просохли, побежали мы за добычей. То есть зимой, по снегу, соседи к нам за добычей были, а лето – наше время, тут уж мы к ним жалуем. Бежим, значит, привал делаем. Ночью – завыло в небе, загудело и – плюх! Озеро, стало быть, на прежнее место шлепнулось. Погуляло и домой вернулось.
А немного погодя, как вернулись мы с добычей, глядим: в устье ладьи входят. И хорошо идут, сразу видно – рулевой знает, где мели, и длинная, и наша. По бортам щиты вывешены, копья кое-где торчат, однако входят ладьи в устье открыто. Подошли поближе – ну, все ясно!
На передней, на носу, Лось стоит. А с ним – Сигрид длиннокосая. Как там моя бабка пела?
И ведь нарожала!
