как веселое крыло, но Адели было не до романтики.
– Да на кой тебе эти пленные?! – воззвала она к рассудку командира. – Лишние рты! Ты подумай хорошенько, мой маленький Серж!..
Но рассудок у гусара именно сейчас уступил место азарту.
Поняв это, Адель сунула в рот два пальца и свистнула.
Первым из лесу появился Ешка на вороном жеребце, а за ним – Фортуна. Кобылка с болтающимися поводьями, с развевающимися стременами нагнала хозяйку и пошла бок о бок с той баварской трофейной лошадью, которая досталась Мачу.
– Дорогу ему заступи! – крикнула Адель Ешке.
Хотя Аржан и был отличным донским конем, но породистый вороной, которого Ешка и впрямь, надо думать, увел у какого-то генерала, на любом расстоянии обошел бы его запросто. Цыган отлично это знал – и потому позволил себе задержаться над кучкой оружия. Высвободив левую ногу из стремени, зацепив носок сапога за седельную луку, он свесился с коня вправо настолько, что смог вытянуть из кучи саблю. При этом лохматые полы кафтана свесились вниз, так что верхняя половина Ешкиного туловища вместе с головой оказалась как бы в дырявой юбке. Выпутавшись, он вскарабкался в седло и тогда уж поскакал догонять ошалевшего от азарта командира.
Как Адель выкидывала из седла не желавшего придержать лошадь Мача, чтобы пересесть на Фортуну, как Ешка выплясывал на жеребце перед возмущенным гусаром, как Адель громоздила доводы рассудка, и как они, вперемешку с Ешкиными цыганскими присловьями, все же образумили Сергея Петровича – словесному описанию не поддается, потому что было все это на редкость бестолково, и много было сделано ненужных телодвижений, и еще больше прозвучало ненужных и нелепых слов. Но эскадрону, видать, суждено было в самую неподходящую минуту затевать бесполезные прения о сущей ерунде.
Кончилось же словесное побоище тем, что явился на поле боя еще один собеседник.
Сперва он возник вдали на дороге в виде пыльного облака и шума не производил. Потом дал знать о себе копытным стуком. И через минуту стало ясно, что очень хочет по душам поговорить с эскадроном прусский конный отряд, который привели-таки фуражиры.
Они же показали, где именно разыгралось сражение.
И дюжина всадников, преисполненных ярости и злости, устремилась вверх по склону и в лес, откуда, по описанию потерпевших, обрушились на них то ли восемь, то ли десять противников, причем человек шесть были в голубых гусарских мундирах, а прочие одеты местными жителями.
Это были, к счастью, не черные уланы, которые могли бы по описанию опознать пропавшего из плена гусара, а какие-то другие кавалерийские части. И Сергей Петрович пустился было выяснять их принадлежность, щеголяя всякими военными словечками, но Адель и Ешка шикнули на него без всякого почтения.
– Дети!.. – только и сказала Адель.
– Дети!.. – повторил цыган.
Эскадрон вовремя успел спрятаться на опушке и наблюдал за маневрами врага.
Враг же, видимо, просто решил идти по следу, пока не догонит разбойную шайку русских гусар и местных бунтовщиков.
И первым делом они обнаружили бы кибитку.
Стараясь производить как можно меньше шума, эскадрон гуськом двинулся наперерез. Давать бой врагу было бы нелепо – но Ешка мог бы, прокравшись, найти детей и наврать пруссакам чего-нибудь близкого к истине. Или поступил бы по обстоятельствам.
Очень скоро эскадрон понял, что прусская карательная экспедиция уже на холме, как раз между ним и кибиткой. И что пруссаки по следам пытаются понять, кто здесь был и куда подевался.
Видимо, кто-то из цыганят, неосмотрительно выпущенных по грибы, то ли голос подал, то ли свистнул, то ли другой какой шум произвел, что в лесу немудрено.
И раздался выстрел.
А потом, хотя и шума-то уже не было, пруссаки принялись палить по кустам. Никто им не отвечал тем же, никто даже не издал предсмертного стона, но они, взбудораженные наглым разбойничьим нападением, стреляли наугад.
И тут Ешка не выдержал.
Он хлестнул жеребца, тот с треском продрался сквозь кусты и понесся, не разбирая дороги.
Пруссаки резко повернулись в седлах.
Им было бы сейчас так легко сбить утекающего всадника! Да только пистолеты были разряжены в глупой пальбе по незримому противнику.
Несколько выстрелов все же прозвучало. А затем произошло то, чего Ешка и желал. Всадники понеслись вдогон!
Адель чуть было не вскрикнула – да вовремя зажала себе рот рукой.
– Уводит… – еле слышно выдохнул гусар.
Адель с Мачем и без того поняли – Ешка отвлекал улан от своей кибитки и своих цыганят. Заодно и от эскадрона…
– Жеребец, – отняв руку ото рта, прошептала маркитантка. И сразу же воскликнула в отчаянии: – Жеребец!
– Повесят… – Сергей Петрович сказал это сперва как-то неуверенно, а повторил, как и Адель, звонко, убежденно: – По-ве-сят!..
Мач понял не сразу. Но понял.
Конь под цыганом был замечательный, великолепный прямо конь, да только в прусской седловке, что и обнаружится, когда Ешку удачным выстрелом скинут с седла. Темная история с нападением на фуражиров даст особый оттенок невинному, вроде бы, цыганскому конокрадству, и – прощай, Ешка! На войне в таких случаях долго не рассуждают.
Надо отдать должное Сергею Петровичу – стоило ему осознать, в какую беду угодит сейчас цыган, как он немедленно, совершенно не рассуждая, дал Аржану шенкелей. Конь принял было в галоп, но тут сбоку налетела Паризьена и прижала гусара вместе с Аржаном к дереву, сбив весь галоп к чертовой бабушке.
Гусар резко повернулся к ней. Глаза встретились.
Она хотела спасти!
А он не мог принять такого спасения!
Ешка во весь опор летел по большаку, развевались драные полы длинного кафтана, он вовсю работал поводом, но у пруссаков кони тоже были неплохие, и вот уже выбились вперед двое самых толковых всадников, уже изготовились стрелять по его спине…
Обернуться бы преследователям! Хоть на мгновение!
Не по утоптанной дороге, а по траве придорожной нагоняли их три всадника, причем один был всецело занят лошадью, не доводилось ему участвовать в таких скачках, а двое, более привычные к конной потехе, тоже достали пистолеты.
Первые две пули достались тем, кто скакал в хвосте конного отряда. И опять произошла схватка, но куда более яростная, чем с фуражирами. Опять звенел металл, взвизгивали кони, вскрикивали мужчины, и опять эскадрону удивительно повезло. Сергей Петрович, великий мастер сабельного боя, раскидал немало противников, блеснула умением и Адель, даже Мач, схватившись с таким же опытным, как и он сам, мальчишкой в мундире, исхитрился одержать верх. А Ешка вроде бы и удара ни одного не нанес, но так изворачивался, что двое бойцов, норовя зарубить его саблями, то и дело, сталкиваясь, калечили друг друга.
В конце концов кони разнесли врагов в разные стороны.
Они встали на дороге в полусотне шагов друг от друга, переводя дух, готовые к новой схватке. И тут издали опять прилетел копытный перестук.
– Отступаем! – приказала Адель, хватая за повод Аржана и разворачивая его. – Ну? Серж! Враг же за спиной!
– Враг за спиной? – не совсем понимая, повторил гусар и отдал звонкий приказ: – Ну, тогда – вперед!!!
