– Вот именно, – согласился он и с гордостью добавил: – Нас для этого создали.
Логики во всем этом было маловато.
Возможно, с логикой было туго у того, кто создал путисов. А может, и у них самих.
– В конце концов, неизвестно, для чего создали нас, людей, – проворчала я. – Может, и у нас такое же странное предназначение, только мы о нем еще не знаем…
– Ваше предназначение – свобода! – уверенно сказал путис. – А поскольку в тебе оно особенно сильно проявляется, то вот я тебя и выбрал.
Он послал луч и высветил репродукцию Делакруа.
– Ого!.. – я отодвинулась подальше от блюда с огненной мордочкой.
– Ничего себе нашел хозяйку!
– Нашел вот… – согласился он. – И, между прочим, довольно долго искал. Такое сочетание таланта и любви к свободе встречается раз в столетие! А среди женщин – и того реже. То есть, свободолюбивых женщин множество, а талантливых среди них – сама знаешь…
Комплименты слушать всегда приятно. И мне даже не пришло в голову спросить – почему этому плазменному льстецу потребовалась именно талантливая хозяйка, а не талантливый хозяин.
– А не боишься, что со мной трудно придется?
– Вот именно поэтому, – тут я отчетливо увидела среди играющих язычков пламени вполне человеческий лукавый прищур. – Ты-то сама разве не выбрала именно того человека, с которым трудно придется?
Этот огненный всезнайка заставил-таки меня покраснеть!
– Зачем же тебе повторять мои глупости? – строптиво отвечала я.
– В том-то и дело, что это не глупость, а мудрость. Не глупость рассудка, а мудрость души, понимаешь? – тут он заглянул мне в лицо удивительно родным, любимым мною движением. – Мне очень жаль тебя, если ты этого не понимаешь.
Мы помолчали.
Я думала о том, кто точно так же заглядывал мне снизу в лицо. Путис наблюдал за мной с тарелки и, похоже, читал мысли.
– Хорошо, – вдруг решила я, – привязывайся! В этом что-то есть. Как тебя зовут?
– Как назовешь, – сказал он. – Ты теперь хозяйка.
– Не Шариком же… – пробормотала я, потому что как иначе кликать родственника шаровой молнии? Надо бы покрасивее.
Родственник ждал, и на мордочке обозначился живейший интерес.
– А назову я тебя… Ингус.
– Ингус… – повторил он, очень довольный. – Очень хорошо. Теперь приказывай. Куда мне лететь? Что принести?
Перед моим внутренним взором пронесся косяк невообразимых вечерних платьев, совершенно мне не нужных, и, плеща рукавами, колыхая длинными боа из страусиных перьев, сверкая драгоценностями, растаял в ночном небе…
– А напрасно, – заметил путис. – Это я могу в два счета. Прямо из Парижа. Ваши женщины одеваются как-то пошло. А тебя бы я нарядил как принцессу Диану!
– Незачем тебе расходовать энергию на такую ерунду. Да и на кой они мне? Запуталась я, милый Ингус. И ничто мне теперь не в радость. Вот, полюбуйся – две главы как из пушки выстрелила, а дальше – тпру! В ушах – ни строчки, ни слова, одни копыта!
– Переставь-ка блюдо поближе к компьютеру! – велел Ингус. – И нажимай «page-down», только не очень быстро.
Он быстро одолел обе главы.
– Ну что ж, я рад за тебя. Так оно и было. Почти все. Во всяком случае, в лесу эта парочка от меня резво ноги уносила. Только ветки трещали.
И, поймав мой изумленный взгляд, Ингус пояснил:
– Мы же шатаемся по временам, как неприкаянные, невесть куда забредаем в поисках хозяина. Вот я и оказался в том мире, к которому ты подключилась.
– Он – есть? – беззвучно спросила я. Очевидно, в ту минуту глаза мои выкатились на лоб, а рот после вопроса приоткрылся.
– Куда же он денется… – усмехнулся путис. – Не думай, что ты изобрела нечто нереальное. Твой талант оказался достаточно силен, чтобы подключиться, а это немногим дано. И началось взаимодействие. Ну, а что же, по-твоему, было дальше?
Вдохновленная очередным комплиментом, я начала перечислять, чего мне не хватает для дальнейшей работы…
Путис выслушал с заметным неудовольствием.
– И ножниц. Главным образом ножниц тебе не хватает, – вдруг перебил он меня.
– Помилуй, Ингус, при чем тут ножницы?
– А как же? Вырезать куски из чужих диссертаций, страницы из чужих научных книг, и вклеить их в свою повесть. За это тебя никто к ответу не притянет, если будешь действовать с умом и выбирать авторов, которые уже давно померли.
– Но историческая правда? – пискнула я.
– Не думаешь ли ты, что историческая правда заключается в точной стоимости фунта говядины и в фасоне аксельбантов? Допустим, есть правда цифр, километров, обмундирования, а разве в ней дело? Главное сейчас – не вступать с ней в особое противоречие и уделять ей столько места, сколько она заслуживает. А есть кое-что поинтереснее – правда судьбы… И правда свободы!
Он сказал это так задорно, что я чуть не расцеловала его.
– Вот именно, правда свободы! – повторила я. – Она во мне! Она мне жить спокойно не дает! Понимаешь, уже протрубил боевой рожок! Мои герои уже есть, и вот-вот они начнут преподносить мне сюрпризы.
– Вот за это я тебя и выбрал! – прямо-таки завопил Ингус. – И ты принесешь им свободу! Хочешь? У тебя это просто замечательно получится!
– А как? – вполне искренне удивилась я. – Я – здесь, а они – там. Я могу только написать, как оно все там было, и не более того.
– Ну, это уж совсем просто! – добродушно сообщил путис. – Я же тебе говорю – уже началось взаимодействие! Когда подключаешься, сгустки информации можно гонять в обе стороны, туда и обратно. Сделай себе двойника да и пошли туда.
– Вот чего не умею, того не умею, – призналась я. – Читала я, как где-то там в Гималаях йоги или монахи этим развлекаются, но, как ты понимаешь…
– У них свой способ, а у тебя – свой. Ну-ка, тащи мое блюдо в прихожую, к большому зеркалу.
Тут я заподозрила, что Ингус уже бывал дома в мое отсутствие. Но додумать эту мысль до конца не было никакой возможности.
Путис совсем раскомандовался. Он велел мне отыскать свечу, взгромоздить ее повыше – пришлось открыть антресоли и приспособить ее на самом краю полки – и выключить электричество. Блюдо рекомендовал поставить на табурет справа от зеркала.
– Ну, а теперь смотри на себя внимательно, – сказал Ингус, когда я стала нос к носу со своим отражением.
Я довольно долго критически вглядывалась в собственное, не первый год знакомое лицо.
– Ну, действуй, – подсказал он.
– Как действовать? – шепотом спросила я.
– Снаряжай двойника в путь.
– Как это – снаряжать?
– Как знаешь.
И, устроившись поудобнее на своем блюде, путис приготовился наблюдать.
– Я понимаю, что тебя все это развлекает, – сказала я. – Ладно, я тоже буду развлекаться!
Те мрачные истории о злобных двойниках, которых в последнее время газеты и журналы напубликовали
