И тут животное, уже будучи под прицелом, медленно сошло со ступеней и на пузе поползло к остолбеневшему Горынычу.
Тот замотал бритой головой.
– Максимыч! Ты когда-нибудь видел, чтобы свинья на брюхе ползала?!
Взяв пистолет уже двумя руками, Горыныч пятился на полусогнутых, пока не ощутил задом ограду, а хряк полз следом и тихо повизгивал. Наконец он положил голову на ботинок Горыныча.
Несколько секунд Горыныч осознавал это. И осознал!
– Во, умный! – воскликнул он. – Ладно, не буду тебя стрелять. Пойдешь со мной?
Руководитель пресс-службы, успев выскочить на улицу, названивал по всем номерам, где давали информацию о грузотакси. Увидев выходящего в сопровождении хряка Горыныча, он выронил мобилку.
– Ну, так, – сказал Горыныч. – Этого забираем ко мне на дачу. Пусть живет. А второго пристрелишь.
И сунул ошарашенному руководителю «макара» рукоятью вперед.
Тут раздался двойной визг.
– Чего там еще? – Горыныч повернулся к особняку и увидел, что шофер сидит на мраморных ступенях, садовник машет на него новомодными граблями веером, которые для уборки листвы, а бабы ухватились друг за дружку и от собственного визга зажмурились насмерть.
Максимыч первым оказался у крыльца и увидел то, во что тыкал пальцем онемевший шофер.
Рот начальника охраны сам собой открылся. И много чего повидавший мужик, лишившись равновесия, шлепнулся тут же.
Но удара по заднице он, кажется, не ощутил вовсе, а стал мелко креститься, бормоча с неимоверной скоростью «спаси-и-сохрани-спаси-и-сохрани…»
Оставив хряка, Горыныч выхватил у руководителя пресс-службы «макара» и побежал разбираться.
Оставленный без присмотра хряк громко вздохнул и решительно полез в открытый джип.
Авантюра был далеко не дурак и сразу определил, где находится. Когда исчезли последние клочья шелков и гобеленов, глубина потолка сменилась металлическими пластинами на высоте хорошо если двух с половиной метров, высокие просторные окна обернулись иллюминаторами, а каменные плиты пола – серебристой плиткой, когда вместо настенных копий, мечей, оленьих рогов и прочей дребедени возникли датчики и циферблаты, протянулись прозрачные и непрозрачные трубы во много рядов, он четко определил место своего пребывания: космический корабль.
Зачем бы Авантюра понадобился инопланетянам – он даже не задумался. Он просто разглядывал этот новый для себя мир, и по его лицу расплывалась широченная улыбка.
Стоявший напротив инопланетянин, так похожий на человека и даже владеющий русским языком, смотрел на него, приоткрыв рот.
– Ку, говоришь? – спросил Авантюра. – Ку – и все пропало? А обратно – можешь?
– Могу, – ответил инопланетянин. – Просто держать – затруднительно, нужно все время помнить про чары. И энергия тоже утекает.
– А здорово было, – мечтательно произнес Авантюра. – Это что, ты все сам из головы придумал? Это море с кораблем?
– Море показать – это как раз ничего сложного, оно же плоское. И энергии на него нужно немного. А вот рога на стенке…
– Они же объемные! – заорал Ромка. – Понял! Слушай, мне тут еще одна объемная штука нужна. Унитаз называется.
– Унитаз? – инопланетянин задумался и вдруг догадался. – А что, его разве не было?
– Все обшарил – ни хрена.
– Это Иланиэль. Это ее работа…
– Не твоя, что ли?
– Она выстроила, мне ключ передала, а сама…
– Ключ?
– Велела поддерживать чары, – объяснил инопланетянин. – Только чары навела оперативные, недолгие. А сама – у вас, внизу. Что-то она там не доделала. А тут чары навесила, а про этот… унитаз, видно, забыла.
Тут вдали загремел голос. То, что он выкликал, для Авантюриного уха было невнятно, зато его собеседник повернулся и выслушал нотацию в глубоком поклоне, стоя при этом задом к Ромке.
Авантюра несколько раз уловил слова «Элберет Иланиэль», а также «Гилдор Инглорион».
Когда незримый голос отзвучал, инопланетянин повернулся к Авантюре. И отвесил ему еще более низкий поклон.
– Все, что ты видишь здесь, – к твоим услугам, – чуть ли не пропел он. – И я, Гилдор из ветви Инглорион, рад буду исполнить любую твою просьбу, повелевай.
– Унитаз, – коротко повелел Ромка. – А потом – душ и штаны.
– Пойдем, – сказал Гилдор. – Я понял, чего ты хочешь. И понял я также, для чего мне велели держать чары в этом отсеке. Все это – только ради тебя.
– Что – ради меня?
– Видимость. Иланиэль накинула чары визуализации.
– Какой еще визуализации?
– Это надо по справочнику посмотреть, визуализация бывает двух типов, а типы делятся на семь категорий…
Гилдор повел Ромку по железному коридору, попутно объясняя, что и помещение с незримыми потолками, и галерея имеются целиком и полностью в какой-то книжке, чтобы можно было накинуть чары разом, а не создавать по отдельности полог над кроватью, вид из окна и ковер на полу.
– Хорошая книжка, – одобрил Ромка. – Только зачем это вообще было надо?
– Ради красоты, – удивленно ответил Гилдор. – Она хотела, чтобы ты проснулся в прекрасном мире.
И Ромка задумался.
Мир, по его разумению, и без того был прекрасен.
– Пришли, – Гилдор распахнул дверь, и Ромка уже не слишком удивился, увидев в помещении три на четыре метра лесную полянку с папоротниками.
– А это какие чары?
– Постоянные. Их техника сама держит. Ну, давай, я за дверью подожду.
Ромка поскреб в затылке – и запутался пальцами. Он дернул то, что показалось ему странным, ощутил боль, и тогда только аккуратно ощупал собственную голову. За ночь у него выросла кудрявая грива, сзади – подлиннее, спереди – покороче.
Ромка, уже не веря рукам своим, высунулся в железный коридор.
– Гилдор! Что это на мне?!
– Волосы.
– Убери.
– Как?
– Сними чары, блин!
– Это не чары, – печально ответил Гилдор. – Это настоящие волосы. Принцесса Иланиэль вырастила. Она умеет. Она еще и не то умеет. А что, не нравится?
– Не по-пацански это, – пасмурно отрубил Ромка. – А что, у вас нормального сортира нет? Так и ходите под кустик?
– Мы же лесной народ.
Но, видно, Гилдору Инглориону крепко нагорело за неправильное обращение с Авантюрой. Он вошел в помещение, отыскал в стене хорошо замаскированный разъем и вогнал туда штырь, проводок от которого вытянул из особого нагрудного кармана своего комбинезона. Из другого кармана вынул палочку с кристаллом на конце, тоже на проводке, и нацелил ее на раскидистый папоротник. Кристалл замерцал, испустил луч, и папоротник опал, а на том месте, где он торчал, образовалась округлая белая горка и стала расти.
– Тебя белый устроит? – спросил Гилдор. – А то с цветом мороки много.
– Это уж точно, – согласился Ромка. Когда Горыныч обустраивал ему дом, то дважды заставлял
