Сиамский ангел

Не скорбь над их посмертною судьбою.
А между тем в отверженном краю
Имел одно божественное право:

Когда бы злость ты отпустил свою,
Когда бы ты покорно, не лукаво
И искренне к Всевышнему воззвал,

Смирив огонь язвительного нрава,
Когда бы о прощенье умолял
Хотя б одной душе в пределах Ада,

И вывести отсюда пожелал —
Как знать, какой была б твоя награда.
Ничья тебя не тронула беда,

И сам же ты — делам своим преграда.
И молвил, растерявшись, я тогда:
— Но как же мог осуществить я это?

— Здесь нужно, чтоб душа была тверда,
Здесь страх не должен подавать совета, —
Так отвечал вожатый. Между тем

Исчезла тень, но блик случайный света
Плыл в глубине, то вдруг пропав совсем,
То вдруг воскреснув; в бездну погружался,

Но в бездне страшной виден был он всем.
Сказал учитель: — Знать ты домогался,
Кто путник тот, бредущий меж камней.

Но ты ведь им, безумным, восхищался;
Ты брал его в пример любви своей;
Признать его ты должен был мгновенно

По взору и повадке; то — Орфей.
Он, Эвридике верен неизменно,
Пытается из Ада увести

Погибшую, и чувство незабвенно.
Позволено ему ее найти!
И он, найдя, уводит за собою,

И вновь ее теряет на пути.
Могу ли я сравнить его с тобою?
Могу — равны вы силой звонких слов,

Но не равны вы избранной судьбою!
Скажи — ты тоже в страшный путь готов,
Не к небесам, а вниз, тоской томимый,

Спускаться по уступам вновь и вновь?
Так в грозный Ад на поиски любимой
Тебя вела ль когда-нибудь любовь?

* * *

Проблема переезда решилась в пять минут.

Видно, чего-то они в баре, за протеиновыми коктейлями, недоговорили. Марек вовсе не предполагал, что старший приедет рано утром на машине, набитой его барахлом, чтобы сразу переправить Марека к себе и успеть на работу.

Они быстро опростали обе спортивные сумки старшего и кое-как покидали туда Мареково имущество.

Он и опомниться не успел, как увидел за ветровым стеклом вывеску «Марокко». И тут же она улетела влево.

Раньше Мареку и в голову не приходило, что брат живет недалеко от ночного клуба. Раньше ему незачем было помнить про этот ночной клуб.

Оставив младшенького разгребаться и в одиночестве праздновать новоселье, старшенький умчался на работу. В качестве подарка успел вручить свою мобилку — так что Марек с особым удовольствием собирался в контору, оставив в квартире неописуемый бардак, зато с мобилочкой в кармане!

Ему самому эта материальная радость казалась пошлой, но никуда от нее деться он не мог, маленький аппаратик его действительно радовал и вдохновлял. С другой стороны, Марек теперь был как все. Оставалось только заправить рубаху в штаны.

Вот этого он как раз и не любил. У него тогда делалась какая-то чересчур ладная фигурка, маленькая и ладненькая. «Талечка» — так говорила бабка-еврейка, промышлявшая шитьем, когда измеряла заказчиц сантиметровой лентой. Вот тут у нас талечка, так где же будем делать талечку?

Марек обнаружил полупустые книжные полки и расставил там свое имущество. Обнаружил также братнюю гитару и задумался — то ли инструмент брату надоел, то ли оказался попросту забыт в спешке.

Брат знал те самые три аккорда, самый что ни на есть минимум, которые освоил лет в пятнадцать, и больше ему не требовалось. Брат имел несколько песен — для компании, новых не учил. Исполнял их все реже и реже — по крайней мере, Марек не видел и не слышал его поющим по меньшей мере два года. Стал вспоминать — а когда же это было? Обнаружил себя отрешенно сидящим посреди полного развала, плюнул