подъезд, значит. Не иначе, некого ему за пивом сгонять! Но — странное время для опохмелки, время пить, а не опохмеляться.
Опять канкан. Убью, подумал Марек, и во втором подъезде закопаю.
Но это была она!
— Ты куда файлы с картинками запрятал? — спросила она. — На харде я их не вижу.
— Ты что, в конторе?!
— Ну да! Мне завтра материалы сдавать в июльский номер, у меня совсем из головы вон!
Еще бы не вон, злорадно подумал Марек, если по ночным клубам слоняться! И тут же испытал обычное свое желание — шлепнуть себя по лбу. Он получил картинки от рекламодателя по почте и не перегнал их на жесткий диск, они так и валяются среди прочей электронной корреспонденции.
Можно, конечно, продиктовать ей логин и пароль — пусть войдет и скачает. Можно, но нельзя.
В конце концов, письма — это частная жизнь. Она неприкосновенна. Пароль для входа в почтовый ящик — неприкосновенен.
— Я сейчас буду, — сказал Марек. — Минут через двадцать.
Пять минут требовалось на сборы. Четверть часа — чтобы очень быстрым шагом, срезая углы, доставить себя до конторы.
Ночью, в конторе — и вдвоем с ней, почему бы и нет?
А ведь она совершенно не удивилась, подумал Марек, почему она не удивилась? Для нее нормально, что подчиненный ночью выскакивает из дому ради каких-то картинок? Или просто она знает, что именно этому подчиненному достаточно свистнуть?..
Где же это он настолько прокололся?
Она повернула голову и улыбнулась. Она действительно была рада его приходу.
— Сейчас будут картинки, — и Марек включил свою машину.
Есть же всякие круглосуточные заведения, подумал он, копируя картинки на хард, можно повести ее туда пить чай, а потом проводить домой.
Она трещала по клавиатуре с немыслимой скоростью. Такое с ней бывало, когда она сама себе устраивала цейтнот и немного за это на себя злилась.
Канкан. Она удивленно посмотрела — в такое время?!
— Федька, — хмуро сказал Марек. — Совсем достал.
— Это я его тебе на шею посадила?
— Да ладно…
— Давай трубку.
Она буквально выхватила мобилку. Угрызения совести, удивился Марек, надо же! Кинулась на амбразуру! Ну, сейчас Федьке мало не покажется. Если он в состоянии воспринимать слова.
Но воспринимала как раз она. Федька объяснял что-то такое, от чего ее лицо изменилось, стало озадаченным.
— Ты идиот, — вдруг сказала она. — Ничего лучше ты не придумал?
Ответ, очевидно, был соответствующий — не-е, не придумал!
— Ну и очень глупо. Сейчас мы придем.
Ого, чуть не завопил Марек, МЫ ПРИДЕМ! Что-то их двоих сейчас объединило, какая-то Федькина дурь и блажь. МЫ… Она это первая сказала. Мы…
— Вычитай, — попросила она. — Я уже ничего не соображаю.
И встала, пуская Марека за свою машину.
Текст был довольно чистый, разве что пара опечаток, Марек скинул его в директорию секретариата, туда же отправил свои тексты и картинки. Через две минуты они уже ловили такси.
— Кретин, болван… — пробормотала она, вглядываясь в створ совершенно пустой улицы. — Экспериментатор хренов!
— Что там с ним? — спросил наконец Марек.
— Дури нажрался!
С Федьки станется, подумал Марек, только разве это повод звонить среди ночи и звать в гости? Уж не угостить ли решил?
Она решительно полезла в сумочку за блокнотом.
— Темно же, — напомнил Марек.
— Ничего не темно, — поднеся страницу к самому носу, она вслух прочитала номер и объяснила: — Это частная клиника для наркоманов.
— На что она тебе? — Марек просто не сумел сдержать удивления.
— Да не мне, Федьке! Он на той неделе просил узнать, а у меня там одноклассница работает. Или когда? Раньше… Он туда эту свою дуру возил!
— Аську?
— Аську. Ей там детоксикацию провели и выпихнули.
— Она что, колется?
— Откуда я знаю! Марек, такси!
Он вскинул руку, машина затормозила. Сели, понеслись.
— Вот интересно, они там круглосуточно принимают? — спросила она и сама же ответила: — Скорее всего, клиника ведь частная.
— Думаешь, вдвоем справимся?
Федька большой и тяжелый, и тащить его обдолбанного в клинику — удовольствие сомнительное, подумал Марек. Еще захочет ли! Но какого черта он тогда звонил? Чего просил?
Машина свернула на Грибоедова. Еще через минуту они стояли перед вторым подъездом, еще через полминуты Марек жал на кнопку звонка.
Федька не отвечал.
— Постучи, — приказала она, и Марек трижды бухнул кулаком в дверь.
— По-моему, его нет дома.
— Он сказал, что будет дома. За такие эксперименты голову отрывать надо.
Тут до Марека дошло.
— Он что, в первый раз? Один?!
— Это же Федька! Он хотел знать, как это… как это бывает и как выкарабкиваются.
Вот именно, подумал Марек, почему-то Федька так себя поставил, что ему все можно и все прощается. Какую бы ахинею ни вытворил — «это же Федька!» И никаких анализов, никаких укоров.
— Да ничего с ним не сделается с одного раза, — сказал Марек. — Оклемается. У него нет предрасположенности к этому делу.
— Ты хочешь сказать, что бывает наркомания на генетическом уровне? — уточнила она.
— Ну да. Это когда в организме не вырабатываются какие-то гормоны (тут Марек помянул Зильбермана — старик откуда-то знал названия именно этих гормонов и блеснул в беседе, а может, сам их сконструировал, за ним и такое водилось), и наркотики их как бы замещают. Получается равновесие.
— У нас вырабатывается нечто похожее на героин? — она, кажется, не верила. И тут вспомнилось слово, но пришедшее отнюдь не от Зильбермана. Старшенький где-то вычитал, что у атлетов после хорошей нагрузки выделяются в кровь эндоморфины и дают кайф. То есть они требуются мышцам, чтобы убрать напряг и боль, а кайф — побочный эффект.
— Ну, вроде того. Так если бы у него была предрасположенность, он бы уже давно скопытился. Он же без тормозов.
— Это точно…
— Садись, — Марек снял повязанную вокруг бедер сиреневую фуфайку с резиновыми буквами, постелил на ступеньки. — Он где-то поблизости.
— Если что, будем дверь ломать, — усаживаясь, ответила она. — Он просто феноменальный идиот. Тогда он ее в клинику свез, и ему не понравилось, что там только симптомы сняли.
— А чего же он хотел? — Марек сел ступенькой ниже, чтобы она не подумала, будто он решил присоседиться.
— Всего и сразу!
