осведомился звездозаконник. Гуль немедленно вложил ему в руку тяжелый пенал.
– В долине жил шейх, обладатель собрания ядов и этого предмета! – быстро сказал Хайсагур. – Посмотри внимательно – вот редкая вещь, скорее сильный талисман, чем обыкновенный пенал! О каком грохочущем громе тут речь? Может быть, в нем – спасение для этого несчастного?
– Может быть, но я не умею пользоваться этим талисманом, – отвечал Сабит ибн Хатем.
– Или ты забыл, как им пользуются?
Хайсагур опустился перед старцем на корточки, и положил ему руки на плечи, и впился глазами в его заспанные глаза до рези в зрачках.
Он увидел загадочный пенал, который лежал на ладони некой руки, очевидно, левой, а другая рука, правая, закрывала его крышкой. Затем пенал был протянут человеку средних лет с сединой в бороде и в усах, а тот взял его с поклоном.
– Когда нужда в нем пройдет, ты сохранишь его для меня или для того, кого я пришлю за ним, о Абд- ас-Самат ас-Самуди, – прозвучал мужской голос. – И будь осторожен, ибо разрушительная сила Грохочущего Грома требует не менее сильных заклинаний власти, повторенных трижды и четырежды, а имя Аллаха тебе тут не поможет.
Гуль-оборотень услышал то, что ему требовалось, – имя владельца пенала!
Он покинул покорную плоть звездозаконника и, качнувшись, сел на пол.
– Ты опять что-то сотворил со мной, о сын греха! – напустился на него пришедший в чувство Сабит ибн Хатем. – Мало того, что ты покидаешь меня три ночи подряд, а это наилучшие из ночей, созданных для наблюдения звезд, так ты еще и играешь надо мной свои скверные шутки! Клянусь небом, обладателем путей звездных, я покину эту башню и поищу себе другое место и другого помощника!
– Кто такой Абд-ас-Самат? – вялым голосом спросил Хайсагур.
– Пусть звезды покарают меня, если я когда-либо слышал это имя! – завопил Сабит ибн Хатем, возмущенный затеями гуля превыше всякой меры. – Ты приносишь мне сюда покойников, и требуешь у меня для них противоядий, и вливаешь мне в брюхо крепкое хорасанское вино в наилучшую для научных занятий ночь! И после этого ты утверждаешь, будто маги обучили меня каким-то штукам, и суешь мне под нос талисман Гураба Ятрибского, и ждешь, будто я сумею с ним управиться!
Хайсагур поднял на звездозаконника глаза.
– Вот он лежит перед тобой, этот владелец талисмана, – проворчал он. – А ты можешь его спасти, но отказываешься. Ведь маги знают способы, как замедлить в человеке течение жизненных сил, так что он делается наподобие мертвеца, и это дает лечащему время…
– Да не бросит солнце на тебя благословения! – перебил его Сабит ибн Хатем. – С чего ты взял, что этот человек – Гураб Ятрибский? Он так же похож на Гураба Ятрибского, как бесноватый гуль – на почтенного мудреца! Гураб Ятрибский, да будет тебе ведомо, отмечен печатью такого разума, что его речения и поступки понятны лишь избранным! Он бы не стал иметь дела с ядами, не позаботившись о противоядиях! Да и вообще он бы не стал связываться с ядами, ибо в его власти более сильные средства!
Хайсагур, у которого от изнеможения глаза уже сами закрывались, понял свою ошибку.
– Ты прав, о шейх, – покорно согласился он. – Я ошибся, этого несчастного зовут Гариб, а ты говорил о Гурабе. А как талисман, принадлежавший Гурабу Ятрибскому, попал к Абд-ас-Самаду?
– Абд-ас-Самад оказался в затруднительных обстоятельствах, и Гураб Ятрибский дал ему этот пенал на время, пообещав вернуться за ним, и это было в Багдаде, когда аль-Бариди захватил там власть, так что повелитель правоверных бежал от него в Мосул, – отвечал Сабит ибн Хатем, приняв как должное, что гуль знает о передаче пенала из рук Гураба Ятртбского в руки Абд-ас-Самада. – Предвидя бедствия, многие умные люди покинули тогда Багдад… Погоди, о чем это ты заставил меня толковать?
– А куда направился Абд-ас-Самад? – спросил Хайсагур. – В Дамаск, в Эдессу, в Харран Мессопотамский, в аль-Антакию? Или еще дальше – в Нишапур?
– Нет, так далеко он не стал забираться, хотя это и имело смысл, – звездозаконник задумался. – Ты прав, он сперва повез свое семейство в Дамаск. А потом собирался еще куда-то… О зловредный гуль, зачем тебе все это?
– Сперва помоги этому несчастному – а потом я объясню тебе, зачем мне все это, – отрубил Хайсагур.
Старый звездозаконник склонился над лежащим без признаков жизни Гарибом.
– А если я помогу ему – ты унесешь его отсюда? – спросил он. – При моих научных занятиях вовсе ни к чему, чтобы рядом стонал умирающий!
– Насколько я тебя знаю, ты до такой степени погружаешься в ученые занятия, что не услышишь ишачьего рева, – возразил Хайсагур.
– Ишачьего рева я действительно не услышу, – согласился Сабит ибн Хатем, причем в его старческом голосе была немалая гордость. – Ну так для чего же тебе потребовались Абд-ас-Самад и его семейство?
– Сперва помоги отравленному, о шейх, – и Хайсагур, уже зная, что любопытство звездозаконника стало залогом спасения Гариба, задрал на том халат и стянул с его зада шаровары.
Сабит ибн Хатем, обладатель спины, подобной колесу, и без того мог, сидя, коснуться носом раны, нанесенной гулем. Но он склонился еще больше, а Хайсагур поднес к пораженному месту один из светильников.
– Горе тебе, ты пытался употребить его на ужин?! – возмутился мудрец.
– Я выгрыз края раны, которые почернели от яда, – объяснил гуль.
– Правильно сделал… Этот яд – из тех, что сворачивают кровь. И его попало в жилы не так уж много, просто у отравленного болезнь сердца, и только из-за нее он лишился чувств, – проворчал Сабит ибн Хатем. – Впрочем, это лишь мои домыслы, больше я ничего не скажу, потому что больше и не знаю. Если мы дадим ему средство для разжижения крови, то она понесет яд по всем жилам. Так что главное для него теперь – лежать, не двигаясь…
– Ты можешь сделать так, чтобы он подольше не просыпался? – осведомился Хайсагур.
– Обыкновенный бандж, о несчастный! – воскликнул звездозаконник. – Вон там, у стены, на ковре, под разноцветной подушкой, в шкатулке черного дерева! И перестань требовать от меня магических штук там, где в них нет никакой нужды!
Хайсагур открыл шкатулку и убедился, что это – как раз тот из пяти сортов банджа, что вызывает мирный и глубокий сон.
Они развели бандж в вине, и гуль стал осторожно, чтобы отравленный не захлебнулся, лить эту жидкость в рот Гарибу. Шея Гариба вздрогнула – он, сам не осознавая, что творит, совершил глоток и другой.
Сабит ибн Хатем в это время приготовил, ворча и перечисляя все грехи племени гулей, повязку на рану – но очищать ее пришлось уже Хайсагуру, ибо звездозаконник не вовремя вспомнил, что возня с ранами не входит в условия его ремесла.
А потом гуль рассказал Сабиту ибн Хатему, какие сокровища обнаружил в долине, показал подушки, набитые кусочками беличьей шерсти и пузырьками с ядом, и спросил, может ли случиться такое, что шейх Абд-ас-Самад и загадочный шейх, обитавший в мнимом раю, – одно и то же лицо?
Звездозаконник задумался.
– Я уже давно не участвовал в собраниях мудрецов и магов, – признался он. – Ты сам видишь, что мне попросту не до них. И не так уж много мне осталось жить, чтобы тратить драгоценные ночи на пререкания…
Тут он вспомнил, как по милости Хайсагура и Джейран упустил время для наблюдений, так что гулю стоило немалого труда вернуть его к теме их беседы. И оказалось, что Сабит ибн Хатем не знает, мог шейх Абд-ас-Самад на старости лет заняться составлением ядов, или же всемогущие звезды не позволили ему такого безумства.
В конце концов Хайсагур под бормотание звездозаконника заснул.
А когда он проснулся, то его ноги и спина были накрыты краем тонкого ковра без ворса, из тех ковров, что так хорошо делают бедуины, перед лицом стояли миска с сухим козьим сыром, накрытым двумя лепешками, а также чашка с водой, куда Сабит ибн Хатем, по примеру древних эллинских мудрецов,
