в чумном бараке на топчане?
– Так не поскакал же!
Опять наступило молчание.
– Мало ли что с тобой… – очень тихо сказал Левушка. – Убежал спозаранку, здесь тебя нет…
– Ладно, будет. Пошли отсюда. Ты с этим приказчиком Иваном говорил?
– Без тебя – не стал.
– Правильно…
Архаров вышел из гостиной, сильно недовольный собой – бежал, о косяки задевал, в коридоре меж дверей запутался… зачем? Какого гнилого хрена?..
Обозвав себя старым дураком, что в двадцать девять лет было, поди, еще не заслуженным комплиментом, он поспешил обратно – в графинину спальню, разбираться с пленником. Левушка понуро шел следом – ему хотелось еще побыть наедине с клавикордами.
– Ну что бы тебе флейту завести, какой-нибудь корнет-а-пистон? – вдруг спросил Архаров. – Свистал бы себе где угодно, хоть на биваке, хоть на марше. Хоть на плацу! Нет же, клавикорды ему подавай. Повесился на этих клавикордах, как черт на сухой вербе…
Они вернулись к Клаварошу и уселись ждать Демку со Шварцем и Кучумовым. Оказалось, занятие это весьма длительное. Первым примчался Демка, доложил, что Шварц отправлен к купцу. Затем часа полтора ждали Шварца. Оказалось, он берег ногу и решил приехать на кучумовской подводе.
Купец и немец были введены в графинину спальню одновременно.
Архаров увидел Кучумова и хмыкнул. Коли у купца такое же внимание к лицам, как у него самого, не вышло бы реприманду…
Поэтому он не стал вставать навстречу, а остался сидеть на графской постели, в тени огромного балдахина, тем самым невольно используя ухватку престарелых прелестниц, всячески избегающих яркого света.
– Уж и не знаю, как вашу милость благодарить! – кланяясь на старинный лад, начал купец. – Велю молебен отслужить во здравие его сиятельства!
Архаров тут же узнал приметный тенорок – такой, надо думать, ласкательный и вкрадчивый, когда купец в лавке обхаживал богатого покупателя, а пуще – покупательницу.
– Как прибыть изволили – так ровно солнышко над Москвой засияло! – продолжал Кучумов. – И язва тут же на убыль пошла! И товар мой тут же сыскался! Когда их сиятельство родиться изволили?
Архаров задумался.
– Опоздал, любезный. Его сиятельства именины пятого октября были. Ну-ка, говори – у тебя в хозяйстве лишь то пропало, что в лавке на Маросейке было? Или какие другие пропажи имеются?
– Да Господи! – торжественно воскликнул купец. – Неужто на Москве порядок наконец заведут? Слушаю – и ушам не верю, ваша милость. Чтобы покраденное – да через неделю в целости сыскалось? Простите, не ведаю, как вашу милость звать-величать…
– Николай Петрович, – тихо подсказал Шварц.
– Батюшка Николай Петрович!.. – возгласил Кучумов, и тут же заговорил в какой-то иной тональности, не столь певуче, зато деловито: – А которого Николы память, вешнего или зимнего?
– Вешнего, – забавляясь купеческой музыкальной патетикой, отвечал Архаров.
– Молебны каждый год служить велю во здравие.
– Так были другие пропажи? – повторил вопрос Архаров.
– Нет вроде…
– Федя, выкати-ка на свет молодца, да тряпку изо рта ему вынь.
При этом Архаров очень внимательно глядел на красивое кучумовское лицо, особенно на глаза. Именно игра глаз перед ответом на хитрый вопрос выдавала обычно лгуна.
– Батюшка Харитон Палыч! – закричал приказчик Иван. – Прости дурака! Ты меня на розыск посылал, воров искать, велел без товара не возвращаться, а я, дурак, согрешил, бес меня попутал, во второе жилье залез, тут меня и взяли!
Был миг, когда Архаров испытал сильнейшее желание удавить приказчика. Тот, Архаров и рта разинуть не успел, тут же подсказал Кучумову, какого объяснения событий им обоим держаться.
– И точно, что пропажа! – воскликнул купец. – Мой это детинка! Мой дурень! Велите его, ваша милость, батюшка Николай Петрович, развязать.
– Нет, – сказал Архаров. – Мне твой приказчик пока что самому надобен. Он поедет со мной.
– Я ли тебе верой-правдой не служил! – успел вставить приказчик. – Я ли за твое добро!..
– Да как же! – возвысил голос Кучумов. – Я без него, как без рук! Я уж обыскался, а он – ишь где прохлаждается!
Вдруг купца осенило.
– Может, я под залог своего детину возьму? Господин офицер, я залог в нужной пропорции предоставлю!
– Пошел ты к монаху на хрен! – отправил его Архаров. – Ничего твоему приказчику дурного не сделается, коли его совесть чиста.
– Мне в деньгах отчет давать, мне в книге записи сверять… – принялся перечислять приказчик свои обязанности, явно подсказывая хозяину, что говорить далее.
Но Архаров уже увидел и услышал то, что ему требовалось. Он встал с постели и вышел на свет.
– Сунь ему тряпку в рот, – велел Федьке. – Мусью, встань в дверях. Карл Иванович, ну-ка, повтори, что тебе господин Кучумов сказал, когда ты ему про его товар сообщил.
– Сказал, что премного благодарен, что и не чаял отыскать, что с фабричных спроса нет…
– А что посылал своего человека в ховринский дом – не говорил?
– Нет, ваша милость, никого и никуда он не посылал, – твердо заявил Шварц.
– Тучков, галопом на Остоженку! Раздобудь там карету и тут же с ней – обратно, – велел Архаров.
Левушка, хотя и сгорал от любопытства, тут же выбежал из спальни.
– Посылал! – воскликнул купец. – Неужто я тебе про все докладывать стану?! Понятное дело, разослал приказчиков, кто где чего услышит!
– И твои приказчики слонялись по чумному городу, слухи ловили? – уточнил Архаров. – То-то они тебе этого добра понанесли! Кто тебе доложил, что Устин Петров от чумы помер? Не этот ли детинушка?
Тут купец уставился на Архарова с понятным недоумением.
Человек, которому он врал про смерть Устина, был несколько иной – хотя и тогда уже Кучумов догадывался, что он прибыл в Москву вместе с орловской экспедицией. Лицом покруглее, посвежее, выбрит…
Если бы Архаров знал, что до такой степени подурнеет и осунется, гоняясь верхом через всю Москву и обратно, недосыпая, шастая по ночам Бог весть где и питаясь всякой дрянью, то и не удивился бы ошалевшему взгляду купца. Но он крайне редко взирал на себя в зеркало. Да и что там хорошего увидишь? Не купидон, чай…
А вот лицо Кучумова было для него сейчас куда как любопытнее своего собственного. Сперва недоумение, затем – узнавание, и вдруг – настоящий ужас.
Кучумов сделал два шага назад, резко развернулся и кинулся было бежать, но был остановлен Клаварошем. Тот, не мудрствуя лукаво, выставил длинную ногу, и купец растянулся. Тут же ему на спину ловко, как кот, прыгнул Демка.
– Ну, кажись, не его, а моя пропажа сыскалась, – сказал Архаров невозмутимому Шварцу. – Демка, разверни его рожей ко мне. Кучумов, говори живо – куда тот рубль девал, что я тебе дал на упокой Устиновой души?
Купец молчал.
– Сам у себя в лавке ты за него гнилую селедку покупать бы не стал. С кем и за что ты тем рублем расплатился? Как он в кошель к твоему покойнику косому Арсеньичу попал – знаешь? Молчишь? Ничего, я и до этого докопаюсь…
На Остоженку прибыли уже ночью.
В особняке ни одного пустого местечка не было, чтобы осуществить затеянный Архаровым допрос. Левушка предложил было чердак – но там спали солдаты. Наконец Архаров вспомнил – ледник! Там все
