Я очень сильно расстроилась из-за того, что Габриэлла раньше меня оказалась в кабинете Серафины. Габриэлла могла воспользоваться возможностью поговорить с доктором Серафиной о нашей работе, чтобы лишить меня преимущества. Результат наших усилий мог изменить наше положение в академии. Если Валко были довольны, то нашлось бы одно место в экспедиционной группе. И занять его могла только одна из нас.
Нам дали работу по способностям, а способности у нас были такими же разными, как и внешность. Меня интересовали технические детали курсовой — физиология ангельских тел, соотношение материи к духу в созданных существах и математическая безупречность ранней систематики. Габриэллу же больше привлекали художественные элементы ангелологии. Она любила читать великие эпические истории сражений между ангелологами и нефилимами; она вглядывалась в религиозные картины и находила в них символику, которой я не замечала; она настолько тщательно разбирала древние тексты, что можно было подумать, будто и впрямь единственное слово имеет власть изменить будущее. Она верила в прогресс добра и в первый год исследований заставила меня тоже поверить, что такой прогресс возможен. Поэтому доктор Серафина назначила Габриэллу работать с мифологическими текстами, а моей задачей была систематизация — сортировка эмпирических данных о предыдущих попытках найти ущелье, отбор геологической информации по различным эпохам и сопоставление устаревших карт.
Судя по удовлетворенному выражению лица Габриэллы, она уже сказала все, что хотела. Посреди кабинета выстроились деревянные ящики, их острые края впивались в красно-золотой восточный ковер. Ящики были набиты блокнотами с результатами наблюдений и не связанными в пачки бумагами, словно их упаковывали в большой спешке.
Мое удивление от присутствия Габриэллы, не говоря уже о любопытстве по поводу ящиков с блокнотами, не осталось незамеченным. Доктор Серафина махнула мне, прося закрыть дверь и присоединиться к ним.
— Входите, Селестин, — повторила она и указала на диван рядом с книжными полками. — Я вас заждалась.
Словно подтверждая слова доктора Серафины, старинные напольные часы в дальнем углу кабинета пробили восемь. Я пришла на час раньше.
— Я думала, мы начинаем в девять, — проговорила я.
— Габриэлла хотела получить преимущество, — сказала доктор Серафина. — Мы просматривали некоторые новые материалы, которые вы будете вносить в каталог. В этих коробках бумаги Рафаэля. Он принес их вчера вечером из своего кабинета.
Подойдя к столу, доктор Серафина взяла ключ и отперла сервант. На полках лежали блокноты, каждая полка тщательно пронумерована и систематизирована.
— А это — мои бумаги. Я отсортировала их по предмету и дате. То, что относится к годам моего обучения, лежит на нижних полках, а недавние записи, в основном цитаты и наброски статей, — наверху. Я много лет не вносила в каталог свою работу. Главным образом из соображений секретности, но, что гораздо более важно, я ждала подходящих помощников. Вы обе — талантливые студентки, знакомые с основными областями ангелологии — телеологией,[21] трансцендентными частотами, теорией морфистической ангелологии, систематикой. Вы изучали это на начальном уровне и узнали кое-что о нашей области — допотопной геологии. Вы трудолюбивы и дотошны, умны и по-разному талантливы, но не специализируетесь в чем-то одном. Я надеюсь, вы посмотрите на задание свежим взглядом. Если в ящиках есть что-нибудь, что мы пропустили, я знаю — вы, девочки, найдете это. Я хочу настоятельно попросить, чтобы вы посещали мои лекции. Я знаю, что вы прослушали мой вводный курс в прошлом году, но предмет обсуждения имеет особое значение для нашей задачи.
Пробежав пальцами по ряду журналов, она достала несколько и положила на столик между нами. Хотя первым моим желанием было схватить журнал, я ждала, предоставив это право Габриэлле. Я не хотела показать своего волнения.
— Можете начать с них, — сказала Серафина, присаживаясь на диван. — Думаю, вы увидите, что бумаги Рафаэля будет сложно привести в порядок.
— Их так много, — сказала я.
Меня потрясло количество бумаг, которые надо изучить, я не понимала, как задокументировать такую массу информации.
— Я дала Габриэлле точные инструкции по нашей методологии для того, чтобы внести бумаги в каталог, — успокоила Серафина. — Она передаст эти инструкции вам. Есть только одно распоряжение, которое я повторю: помните, что эти блокноты имеют исключительную ценность. Это большая часть нашего нового исследования. Хотя мы разрешили опубликовать некоторые фрагменты, ни один не был скопирован полностью. Я прошу, чтобы вы особо позаботились о том, чтобы сохранить блокноты, особенно тексты, касающиеся экспедиции. Эти бумаги нельзя выносить из кабинета. Но пока вы работаете с материалом, можете читать все, что пожелаете. Я думаю, вы узнаете много нового, хотя бумаги и в беспорядке. Надеюсь, что эта работа поможет вам понять историю нашей борьбы, а если повезет, вы обнаружите то, что мы ищем.
Она взяла кожаный блокнот и протянула мне.
— Это мои записи, сделанные в студенческие годы, — сказала она. — Здесь конспекты лекций, кое- какие гипотезы об ангелологии и ее историческом развитии. Я давно не заглядывала в них, поэтому не могу точно сказать, что там. Я была целеустремленной студенткой и, как и вы, Селестин, проводила многие часы в атенеуме. Разумеется, мне следовало как-то упорядочить такое большое количество информации об истории ангелологии. Боюсь, что наряду с рациональным зерном здесь есть и довольно наивные теории.
Я изо всех сил пыталась представить себе доктора Серафину студенткой, изучающей те же предметы, что и мы. Было трудно вообразить, что она когда-то была наивной.
— Записи более поздних лет могут быть интереснее, — пояснила доктор Серафина. — Я переписала материал этого журнала в — как это сказать? — тезисном варианте. Цель, к которой стремились наши ученые и агенты, — доказать, что ангелология исключительно функциональна. Мы используем свою науку как определенный инструмент. В нашем случае историческое исследование помогает бороться с нефилимами. Я привыкла все проверять на практике. Я плохо понимаю абстракции, поэтому я использовала комментарии, чтобы сделать ангелологические теории вещественными. Это похоже на то, как я определяю порядок, в каком читать лекции. Комментарии используются во многих аспектах богословия — аллегории и тому подобное, — но применительно к ангелологии церковь сторонилась такого подхода. Как вы, наверное, знаете, Отцы Церкви часто использовали иерархические системы как хороший аргумент. Они полагали, что поскольку Бог создал иерархию ангелов, то Он сделал иерархию и на земле. Объяснив одно, поймешь и другое. Например, как у серафимов уровень интеллекта выше, чем у херувимов, так и архиепископ Парижа выше фермера. Вы видите, как это может действовать: Бог создал иерархии, и каждый должен оставаться на месте, назначенном Богом. И платить по счетам, разумеется. Церковные иерархии ангелов укрепили социальные и политические структуры. Они предложили объяснение Вселенной, космологию, которая упорядочивает кажущуюся хаотической жизнь обычных людей. Ангелологи, конечно, не пошли по этому пути. Мы наблюдаем другую структуру, которая допускает интеллектуальную свободу и вознаграждение по заслугам. Наша система уникальна.
— Как такая система могла сохраниться? — спросила Габриэлла. — Ведь церковь не позволила бы этого.
Пораженная дерзким вопросом Габриэллы, я опустила взгляд. Я бы никогда не смогла задать вопрос о церкви так напрямую. Возможно, вера в правильность церковных устоев повредила мне.
— Думаю, этот вопрос уже задавали много раз, — ответила доктор Серафина. — Отцы-основатели ангелологии определили границы нашей работы на большой встрече ангелологов в десятом веке. Об этой встрече есть замечательный отчет очевидца.
Доктор Серафина вернулась к серванту и взяла оттуда книгу. Переворачивая страницы, она сказала:
— Предлагаю вам прочесть это, когда появится возможность, но не сейчас, потому что сегодня утром у вас работы выше головы.
Серафина положила книгу на стол.
