Обнаружив, что она заперта, он осмотрелся в поисках чего-нибудь, чем можно открыть машину. Только тогда он заметил Персиваля Григори, который шел к автомобилю.
Верлен быстро спрятался за выступ каменной стены, окружающей монастырь. Вдоль нее он прокрался ближе к зданию, хрустя кедами по насту, и остановился возле отверстия в стене, откуда была видна главная лужайка. Увиденное поразило его. Густой черный дым поднимался над бушующим огнем; языки пламени лизали монастырь. Но еще больше изумляло зрелище целой армии существ, как две капли воды похожих на тех, которых они с Габриэллой убили. Около сотни подлых крылатых чудовищ заполонили монастырский двор.
Он напряг зрение. Они казались чем-то средним между птицей и животным, полулюди-полумонстры. На спинах — роскошные красные крылья. Они так ярко сияли, что вокруг существ образовалась светящаяся дымка. Габриэлла подробно описала ему гибборимов, он понял, что именно их видел ночью из окна поезда, но до сих пор в глубине души не верил в их реальность.
Сквозь пламя и дым Верлен разглядел новые группы гибборимов. Они атаковали монастырь, яростно взмахивая огромными крыльями. Чудовища парили в воздушных потоках, опускаясь на здание, словно бумажные змеи. Они казались необыкновенно легкими, как будто их тела были иллюзорными. Их движения были настолько слаженными и мощными, что Верлену сразу стало ясно — победить их невозможно. Существа подлетали в сложном атакующем танце, поднимались с земли в изящной стремительной оркестровке, одно за другим, а пламя все разгоралось. Верлен в ужасе наблюдал за разрушениями.
Одно существо стояло дальше других, на краю леса. Желая рассмотреть его, Верлен нырнул в заросли позади каменной стены и начал подбираться поближе, пока не оказался от него на расстоянии менее десяти футов, скрытый за кустарником. Он видел его изящные черты — орлиный нос, золотистые локоны, ужасающие красные глаза. Верлен сделал глубокий вдох, впитывая сладкий аромат всем телом. Габриэлла говорила, что этот аромат называли неземным те, кто имел счастье — или несчастье — столкнуться с гибборимом. Он сразу понял, каким опасным очарованием обладало существо. Верлен представлял их себе отвратительными, незаконнорожденными, результатами великой исторической ошибки, уродливыми гибридами духовного и плотского. Он и мысли не допускал о том, что они покажутся ему прекрасными.
Внезапно существо повернулось и оглядело лес, будто почуяло присутствие Верлена. Он увидел кожу шеи, длинную тонкую руку, очертания тела. Когда гигант направился к стене, подрагивая красными крыльями, Верлен совершенно забыл о том, зачем он сюда приехал, чего хотел и что будет делать потом. Он понимал, что должен бы испугаться, но когда гибборим подошел ближе, освещая своим сиянием все вокруг, Верлена охватило жуткое спокойствие. Яркое, рассыпающее искры пламя бушевало, смешиваясь с природным сиянием существа. Верлен стоял как загипнотизированный. Он понимал, что надо бежать, но ему захотелось подойти ближе к существу, коснуться его совершенного бледного тела. Он вылез из кустов и встал перед гибборимом, предавая себя в его руки. Он вглядывался в его стеклянные глаза, словно в поисках ответа на непонятную загадку.
Но вместо враждебности в пристальном взгляде существа было пугающее животное безразличие, пустота, ни плохая, ни хорошая. Казалось, ему не понять, что или кто перед ним. Его глаза были линзами, направленными в абсолютную пустоту. При виде Верлена на лице гибборима ничего не отразилось. Скорее всего, он его даже не заметил, как будто юноша был не чем иным, как частью леса, пнем или кроной дерева. Верлен понял, что видит существо, лишенное души.
Одним быстрым движением оно раскрыло красные крылья. Взмахивая сначала одним, а потом другим крылом так, что они осветились резким ярким светом пожара, монстр собрался с силами и оторвался от земли, легкий и воздушный, как бабочка, чтобы присоединиться к атакующим.
Ворвавшись в часовню Поклонения, Эванджелина обнаружила, что там все в дыму. Она глотнула горячего ядовитого воздуха. Он опалил ее кожу и обжег глаза, и несколько секунд она ничего не видела из- за выступивших слез. Словно в тумане, возникли силуэты сестер, собравшихся в часовне. Эванджелине показалось, что их одежды сливаются, образуя пятно сплошного черного цвета. Тусклый дымный свет наполнял церковь, мягко освещая алтарь. Она не понимала, почему сестры остаются в самом сердце пожара. Если они не выйдут, то задохнутся от дыма.
В смятении она повернулась, чтобы бежать через церковь Девы Марии Ангельской, и тут ей что-то попалось под ноги, и девушка тяжело упала на мраморный пол, ударившись подбородком. Кожаный футляр отлетел в сторону, почти невидимый в мареве. К своему ужасу, сквозь дым она разглядела сестру Людовику, на ее лице застыл страх. Оказалось, Эванджелина споткнулась о тело старухи, рядом лежала перевернутая инвалидная коляска. Одно колесо еще вращалось. Склонившись над Людовикой, Эванджелина возложила руки на ее теплые щеки и зашептала молитву, последнее прощание самой старшей из старших сестер. Затем осторожно закрыла Людовике глаза.
Поднявшись с четверенек, она огляделась вокруг. На полу часовни Поклонения валялись тела. Она насчитала четырех женщин, лежащих поодаль друг от друга в проходах между скамьями. Все они задохнулись. Эванджелину захлестнула волна отчаяния. Гибборимы пробили огромные дыры в окнах, завалив тела осколками. Куски цветного стекла были разбросаны по всей часовне, они лежали на мраморных плитах, похожие на леденцы. Скамьи были сломаны, изящные золотые часы с маятником разбиты, мраморные ангелы опрокинуты. Сквозь зияющее отверстие в окне виднелась лужайка перед монастырем. Заснеженный двор был заполнен тварями. Дым уходил в небо, пожар до сих пор продолжался. В окно врывался холодный ветер, проносясь через разрушенную часовню. Хуже всего было то, что скамеечки для коленопреклонения перед Телом Христовым были пусты. Цепь бесконечной молитвы прервалась. Это было настолько ужасно, что у Эванджелины перехватило дыхание.
Воздух у самого пола был немного чище, там было меньше дыма. Эванджелина легла на живот и поползла искать футляр. От дыма горели глаза; руки болели от усилий. Дым превратил некогда знакомую часовню в опасное место — аморфное, туманное минное поле с бесчисленными невидимыми ловушками. Если дым опустится ниже, она рискует задохнуться, как другие. Но если бы она сразу же покинула церковь, чтобы выбраться на улицу, то могла потерять драгоценный футляр.
Наконец Эванджелина заметила блеск металла — освещенные огнем, сверкнули медные застежки. Она потянулась и схватилась за ручку. Кожа футляра слегка обгорела. Поднявшись с пола, Эванджелина прикрыла нос и рот рукавом. Она вспомнила вопросы, которые Верлен задавал ей в библиотеке, как сильно его заинтересовало расположение печати на рисунках матери Франчески. Последнее письмо бабушки подтверждало его теорию: архитектурные чертежи были сделаны для того, чтобы отметить скрытый объект, который был засекречен матерью Франческой и охранялся почти двести лет. Точность, с какой были сделаны чертежи часовни, не оставляла сомнений. Мать Франческа что-то спрятала в дарохранительницу.
Эванджелина поднялась по ступенькам алтаря к замысловато украшенной дарохранительнице. Она стояла на мраморном пьедестале, дверцы были покрыты золотыми символами альфы и омеги, начала и конца. Дарохранительница была размером с небольшой буфет — достаточно, чтобы спрятать что-нибудь ценное. Эванджелина сунула футляр под мышку и потянула дверцы. Они были заперты.
Внезапно раздался грохот. Девушка обернулась как раз в тот момент, когда в витражное окно вломились двое существ, вдребезги разбив яркое стекло с изображением первой ангельской сферы. На монахинь посыпались золотые, красные и синие осколки. Эванджелина спряталась позади алтаря. Глядя на гибборимов, она почувствовала, как волосы зашевелились на голове. Они были еще больше, чем казались из башни, очень высокие, с огромными красными глазами и темно-красными крыльями, которые закрывали их плечи подобно плащам.
Один накинулся на скамеечки для коленопреклонения, швырнул их на пол и потоптался на них, другой обезглавил мраморного ангела, сильным ударом отбив голову от тела. В дальнем конце часовни еще одно существо схватило золотой подсвечник и с огромной силой бросило его в витраж с великолепным
