и, как следствие, социальной дифференциации казачества. Но объективно обусловленные капиталистические отношения, социальная дифференциация казачества неуклонно развивались и ставили на повестку дня целый ряд экономических и социальных проблем и противоречий, разрешить которые в рамках существовавших отношений было практически невозможно. Внутри казачьей общины нарастали кризисные явления, в той или иной степени сказывавшиеся почти на всех сторонах жизни казачества.
Свои проблемы существовали и в жизни казачества. И войсковые, и местные станичные административные органы старались уделять значительное внимание развитию таких важных и социально значимых направлений, как народное образование и здравоохранение. По существовавшим порядкам финансовые средства на эти цели выделялись из войсковых и станичных бюджетов. И хотя их возможности, как правило, были довольно ограниченны, тем не менее общие показатели уровней начального образования и местного медицинского обслуживания в казачьих областях были значительно выше, чем в целом по стране. В Донском войске общий процент грамотности среди казачьего населения накануне Первой мировой войны составлял без малого 69% против 21% по стране. При этом среди донских казаков грамотных было 85,5%, а среди казачек 48,1% [316]. (По другим данным, грамотных донских казаков насчитывалось несколько меньше, порядка 74,8%, а казачек 48,7% [317].) Среди кубанского казачества в целом грамотных насчитывалось 43,1%. Среди казаков их было 68,8%, а среди казачек 30,2% [318]. В Терском войске грамотность казачьего населения составляла среди мужчин свыше 75%, а среди женщин 24,9% [319]. В Астраханском войске грамотных казаков было порядка 64%, а казачек 33% [320]. В Оренбургском войске общий уровень грамотности казачьего населения составлял 64,7%, в том числе среди казаков 77%, а среди казачек 52,7% [321]. (По другим данным, общий уровень грамотности среди оренбургского казачества равнялся 59% [322].) Общий уровень грамотности уральского казачества составлял более 34% [323], сибирского 39,9% [324], амурского 35,5% [325], уссурийского 33,2% [326]. Значительно более низким был уровень грамотности казачьего населения в Забайкальском войске – 20,5%. При этом грамотных забайкальских казаков было 32%, а казачек 9% [327].
Необходимо отметить, что темпы роста уровня грамотности среди казачества в начале XX века были весьма значительными. Например, в Амурском войске они составляли порядка 1% в год (в начале века уровень грамотности казачьего населения в целом равнялся 21,5%, а к концу 1914 года уже 35,5% [328]). А в самом отставшем по этим показателям Забайкальском войске уровень грамотности казачек за 10 лет, в период с 1904 по 1914 год, возрос почти в два раза: с 5% до 9% [329].
Примечателен и тот факт, что столица Донского казачьего войска г. Новочеркасск по показателю соотношения общей численности населения (70 тыс. чел.) и количества учащихся всех типов учебных заведений (около 20 тыс. чел.) занимала первое место в Европе [330].
Но если положение дел с начальным образованием в казачьих областях обстояло достаточно благополучно, то со средним и высшим были большие проблемы. Отсутствие необходимого количества высших учебных заведений негативно сказывалось на наличии в казачьих войсках квалифицированных специалистов самых разных специальностей: врачей, агрономов, ветеринаров, горных инженеров и т.д. Во многих войсках поднимались вопросы об открытии на их территориях вузов. Накануне войны, например, официальные органы Донского войска ходатайствовали в правительстве об открытии в г. Новочеркасске университета, который, по их мнению, был крайне необходим для подготовки квалифицированных специалистов для всех казачьих областей Юго-Восточного региона [331]. Но тогда положительного решения принято не было. (Только в 1915 году в г. Ростове-на-Дону начал функционировать эвакуированный сюда университет из г. Варшавы.)
Несколько двойственная ситуация складывалась в области здравоохранения. С одной стороны, практически в каждой станице большинства войск существовали и довольно успешно функционировали фельдшерские пункты. Причем медицинскую помощь в них получали не только казаки, но и представители местного неказачьего населения. С другой, во всех войсках отмечалась нехватка, причем зачастую весьма острая, медицинского персонала, особенно врачей. Не хватало и больниц, а в имевшихся было ограничено количество коек. Такое положение наблюдалось даже в достаточно благополучных в плане организации здравоохранения казачьих войсках. Так, в одном из докладов областного правления войска Донского накануне войны отмечалось: «... врачей в округах (т.е. на местах, в станицах. –
Таким образом, существовавшая система казачьего землевладения и землепользования, несмотря на постоянно усиливавшееся влияние объективных внешних факторов, прежде всего товарно-денежных отношений и внутренних противоречий (в частности, неуклонного снижения величины земельного обеспечения казачьих хозяйств), продолжала обеспечивать довольно устойчивое положение основной массы казачества. Однако предкризисные проявления и кризисные обострения в данной области свидетельствовали об объективно обусловленных, масштабных и глубоких проблемах и противоречиях ее организации и функционирования.
Центральной фигурой практически во всех казачьих войсках, несмотря на имевшиеся различия в конкретных процентных соотношениях, являлся середняк.
Войсковая и общинная организации казачества сдерживали процессы его социальной дифференциации. Внешне их основные институты казались монолитными.
Официальные войсковые и правительственные структуры осознавали необходимость реформирования казачьей организации или ее отдельных элементов. Одновременно они опасались, что даже небольшие изменения в существовавшей системе социально-экономической организации казачества даже в каком-либо одном из ее основополагающих элементов могут иметь серьезные негативные последствия для ее дальнейшего существования. Но объективные социально-экономические процессы все сильнее и сильнее воздействовали на данную систему, ускоряли и обостряли шедшие в ней внутренние процессы экономического и социального развития, усиливали имевшиеся противоречия.
Таким образом, во всех казачьих войсках страны существовала окончательно оформившаяся и активно функционировавшая властно-управленческая система. При этом, в отличие от общероссийской, она имела ряд специфических особенностей, одновременно вобрав в себя как гражданские, так и военные органы власти и управления. В некоторых войсках, главным образом азиатской части страны, властные структуры очень тесно сочетались и взаимодействовали, можно сказать, накладывались друг на друга, с местными общероссийскими гражданскими (губернскими) и военными (генерал-губернаторскими или военно- окружными) органами власти. Кроме этого, казачья система власти и управления сочетала соответствующие элементы трех уровней единой властно-управленческой вертикали: высшего (войскового), среднего (отдельского или окружного) и нижнего (станичного). Причем если высший уровень формировался и функционировал на основе решений, принимаемых правительственными органами, а средний – непосредственно войсковыми, то нижний – путем реализации волеизъявления казачьего населения на основе существовавшего законодательства. Последний, в лице органов местного казачьего самоуправления (станичного и хуторского), обладал весьма значительными для своего уровня властными полномочиями. Принципы формирования и деятельности местных органов власти отличались демократичностью и открытостью.
Отличительные особенности казачьи органы власти и управления имели также и в плане их внутренней структурной организации (начиная от названий и заканчивая наличием соответствующих структурных подразделений), областей деятельности и форм и методов управления.
Законодательно оформленные права и обязанности казачества, составлявшие единую систему, отражали специфику его своеобразной социально-классовой организации как особого военно-служилого сословия. (Хотя в официальных документах такое определение казачества отсутствовало.) Противоречия, обозначившиеся и с течением времени постоянно усиливавшиеся, свидетельствовали как о растущем
