– Ой, Михалыч! Хитрющий ты! Ну, скажи честно, второе ведь тебя больше интересует!
– Больше. Ты права.
Даше совсем не нравился голос Зиновьева. Впрочем, она же дернула от него в Париж не погулять и дала ему понять, что не просто так. Зачем же он так говорит? Так, что ей от его звонка тошно! Вроде давно обсудили: он – занят, она – свободна! А у свободной женщины, как известно, могут быть отношения с мужчинами.
Дашка помолчала.
– Даш!
– Да?!
– Ну, не молчи!
– Не молчу! Я сейчас собираюсь в ресторан со своими голландскими друзьями.
«Сыр голландский!» – машинально подумал Зиновьев с неприязнью.
– Этот Франк приехал со своей подругой Сигрен. Или Сигреной – не знаю, как правильно. Представляешь, он знает в Париже места, где собираются какие-то сумасшедшие любители аргентинского танго. Обещал меня взять на танцы. Хобби у него такое.
– Молодец!
– Кто? Он? Или я?
– И он. И ты! Потанцуй! Наверное, это очень романтично.
– Михалыч, у меня к тебе большая просьба: не ревнуй, ладно?!
– Не могу!
– Сможешь! Надо смочь!
– Ладно, Даш, не будем об этом, хорошо? Мы же друзья! И я очень жду твоего возвращения. Целую.
Зиновьев первым отключился, не дожидаясь ответа.
У Даши испортилось настроение...
А далеко в Питере в сквере у своего дома Василий Михайлович со злостью поддал палку, попавшую ему под ноги, за которой тут же с лаем помчался Мамочка, решив, что хозяин собрался с ним поиграть...
Голландец Франк оказался совсем не таким, каким его представляла Даша. Хотя ей это, по большому счету, было безразлично. У него была подруга Сигрен – флегматичная пшеничная блондинка, встретившая Дашу без особой радости. Франк говорил на «великом и могучем» не так, как обладатель русской бабушки Поль Лежье, но достаточно сносно. И что очень понравилось Даше, был приветлив и любознателен. Он не обращал внимания на подругу, которая скучно клевала итальянскую пасту и лениво попивала вино.
– Дашка, я очень рад наша встреча! Дашка, мы с Сигрен будем в Париже только два дня, и я не есть любитель смотреть архитектуру, здания и Лувр! И я не любитель, Дашка, залезать на Эйфель-сооружение. Это скучно! Я буду приглашать тебя показывать тебе свой Париж!
Дарья вежливо улыбалась и кивала Франку, а сама думала: «Ну вот, еще один желающий показать мне «свой» Париж! Черт бы вас всех побрал!»
По окончании мероприятия каждый расплатился за себя. Потом Франк проводил Дарью в ее номер, расшаркался у двери, приложился к ручке и напомнил, что утром они отправляются гулять по Парижу.
– Я зайду за тобой ровно в десять, хорошо?
«Рановато вообще-то!» – подумала Дарья, но согласно кивнула – неудобно отказываться, потом отоспится.
Через час ей снова отзвонился Зиновьев и, заикаясь, спросил:
– Даша, как этот сыр голландский тебе, а?
– Никак!
– Ну что, совсем никак?
– Михалыч, не парься! Совсем никак!
Зиновьев тихонько вздохнул – Дашке показалось, с большим облегчением.
– Даша! Какая у вас программа на завтра?
– Завтра он меня гуляет по Парижу. Но не просто так, а по каким-то злачным местам, где танцуют танго.
– Я завтра тебе позвоню, и ты расскажешь. И если этот сыр будет к тебе приставать, я прилечу и сделаю из голландского французский с синей плесенью!
– Хорошо! Договорились.
– Даш! Спокойной ночи и хороших снов под небом Парижа. – Зиновьев снова стал грустным. – Дашка, а... луна есть?
– Есть. Но она тут другая...
– Квадратная, что ли?
– Нет, круглая, но... другая. Ты понимаешь? И я об этом тоже вчера думала... Михалыч, не мучай меня, а? Давай спать. У тебя ведь уже на два часа больше, чем у меня. Ну, бай?
– Бай-бай, – грустно откликнулся Зиновьев. – Целую тебя, до завтра.
И снова первым выключил телефон.
Даша проснулась рано. Спустилась в ресторан, где ее уже ждал горячий кофе со свежими круассанами. Вышколенный официант, улыбаясь, кивнул ей любезно:
– Бонжур!
– Бонжур! – весело откликнулась Даша.
Официант залопотал по-французски, решив, что русская мадмуазель понимает его. Дашка помотала отрицательно головой, показывая, что если и понимает, то не так шустро.
Потом устроилась за столиком у окна и, не торопясь, приступила к завтраку. Она ждала, что вот-вот появится Франк с подругой, но их не было. Даша взглянула на часы: без четверти десять. Скорее всего, голландские друзья уже позавтракали.
Она поспешно допила свой кофе, раскланялась с официантом, порадовав его улыбкой: «Мерси!», и поднялась в свой номер.
Она быстро собралась и в ожидании стука в дверь открыла путеводитель по городу. Читала и посматривала на часы. Стрелки упорно отсчитывали время, двигаясь вперед по замкнутому кругу, а Франка все не было. Она прождала его почти два часа и около полудня отправилась в номер 12а.
Прислушавшись возле двери и услышав только тишину, Даша решительно постучала. Почти в ту же секунду дверь в апартаменты распахнулась, и Даша едва не ослепла: на пороге стоял абсолютно голый Франк де Витт. Худосочный, но крепкий, с рельефом мышц, в том числе с «кубиками» на животе. Ну, и при достоинстве...
Даша смущенно кашлянула, но «сыр голландский» внимания на это не обратил, а как раз наоборот, руки развел, приглашая входить:
– Дашка! Я проспал! Сигрен, подъем!
Подруга Франка только недовольно фыркнула.
Дарья проходить не стала, попятилась в коридор: не ровен час, еще и подруга в наряде Евы выйдет!
– Я вас жду внизу! – Даша скользнула в нишу к узкой винтовой лестнице и там уже расхохоталась во весь голос. Вот это номер! Вот это нация – дети сущие, стыда не ведающие!
Ей пришлось прождать еще не менее получаса своего учителя аргентинского танго, и Даша уже мысленно проклинала тот день и час, когда согласилась на эту встречу. Наконец с лестницы скатился Франк, в легкой куртке, светлых брюках, с тощеньким рюкзачком на плече. Он театрально подхватил Дашку под руку и увлек ее к выходу.
– А твоя подруга? Она что, с нами не идет?
– Не идет! Она еще спит. А потом пойдет смотреть архитектуру, здания, музей. Она не любит танго. Она мне не компаньон!
Франк трещал без умолку, вставляя иногда в русскую речь незнакомые Даше слова, тут же сам себя поправлял, подыскивая подходящее русское слово.
Он был очень смешной, этот «сыр голландский». Дашке он нравился, но, как бы это сказать, как друг, не
