Дикий случай возьмем — вылетело из головы. Но сейчас фильмы только про это. Так казалось бы!
Все условия. Преступность! С восьми вечера до восьми утра на улицу не выйти. Так казалось бы!
Ну в окно посмотрел, ну в шкаф. Ну на худой конец почитал. Кто сейчас читает?
Казалось бы, уж хочешь не хочешь, а рождаемость должна откликнуться на ситуацию в стране. Нет! Не откликается.
Меня это беспокоит.
Ужасы секса
Самое неприятное — это рассказывать что-то тупым. Они пугаются не там, где надо, смеются ни к селу ни к городу и, главное, — очень скоро на тебя начинают смотреть, как на тупого.
К нормальным людям зайдешь, скажешь:
— Вчера фильм видел, триллер «Укус мертвеца».
Сразу интерес какой-то живой, стол накроют, выпить нальют. А на днях к тупым попал. Говорю:
— Недавно фильм видел американский «Ужасы секса».
Никто даже ухом не повел. Хозяйка — споко-ойная такая женщина — говорит:
— А что страшного-то может быть?
Я говорю:
— Это же не наш секс. Нашего что пугаться? Наш — вскрикнуть не успеешь, уже нет его. А это — американский! Там безобразие на безобразии.
Думаю: «Сейчас у них глаза загорятся — стол, может, накроют».
Хозяин — тоже споко-ойный такой — говорит… минут через пять:
— Если безобразия, не надо смотреть.
И я понял, что к тупым попал. А они поняли, что к ним тупой пришел. Тогда я пошел ва-банк, говорю:
— Закручено лихо! Она привязала его к спинке кровати, к ножкам электричество подвела. Сама за люстру уцепилась, над кроватью раскачивается.
Минут через десять хозяин говорит:
— Зимой было дело?
— Почему зимой?
— А зачем электричество к кровати?
— А при чем здесь электричество?
— Не знаю. Может, чтобы теплее стало.
— Это не для тепла, а для секса.
Помолчали минут пятнадцать, хозяйка спрашивает:
— А какой же секс, если она на люстре висит?
Потом вдруг руками всплескивает:
— Господи! Дети войдут — мать на люстре, отца током бьет.
Я говорю:
— Какие дети? Они сами еще в школу ходят.
Хозяйка сползла на пол, хозяин набычился, я понял, что стол не накроют. И что-то меня понесло. Говорю:
— Они тупые были, по три года в одном классе, прямо жалко их. И тут еще к ним без стука сосед вошел… тоже тупой. Дверь не закрыл, с улицы заглядывают все, на жену смотрят.
Хозяйка спрашивает:
— Разве она жена ему?
И вижу — переживает очень за героев. Думаю: «Может, они не американский кинематограф любят, а наш, где все не на мордобой рассчитано, а на сострадание?» Говорю:
— Да, она жена ему, а он ей — законный муж… Сироты оба, ни отца ни матери. Дядька был, в него метеорит попал, теток молью побило… У обоих рахит, куриная слепота. А сегодня первая брачная ночь.
Хозяин отвернулся, вытер украдкой слезы, спрашивает:
— Так что, так и не сладилось у них?
— Нет, — говорю, — где? Полна же комната людей.
Хозяйка поднялась, отряхнулась, сказала: «Вот ужас-то!» — и начала накрывать на стол.
Последний из могикан
Вечером гуляю себе и гуляю… ага, на улице прямо. Просто так гуляю себе… без задней мысли… и без передней, просто для здоровья. Еще не хотел выходить-то, потом вышел чего-то. Гуляю и гуляю себе… Хожу просто мимо помойки, и все… Я всегда там гуляю — привык, что ли? Просто хожу смотрю по сторонам. Смотрю и смотрю себе… смотрю — торчит что-то.
Внутренний голос говорит:
— Не бери!
Ага, несколько раз:
— Не бери!
И еще я не хотел брать-то, потом взял чего-то… Сверток. Там сто тысяч долларов. Ну понятно — потерял кто-нибудь.
Внутренний голос говорит:
— Пошли домой!
Ага, несколько раз так:
— Пошли домой!
Еще я хотел пойти домой-то! А пошел чего-то в милицию. Пришел, говорю:
— Не надо никаких благодарностей, просто оформите все, заберите деньги.
Деньги они сразу оприху… не, оху… не, оприходовали. Капитан говорит:
— О! Молодец вы какой! Нашли сто тысяч долларов и сразу к нам. Очень хорошо… В полнолуние нормально себя чувствуете?
— Нормально.
— О!
Смотрел, смотрел на меня, спрашивает:
— А пятью пять сколько будет?
Я говорю:
— Двадцать пять.
И, видимо, он не ожидал правильного ответа — растерялся.
Потом кладет перед собой револьвер, говорит:
— О! Что мы все вокруг да около? Давайте поговорим чисто по-человечески. Вы — нормальный человек. Нормальный деньги не принесет. Вы принесли. Значит, что-то здесь не так. У нас тоже не все слава богу с раскрываемостью преступлений. Что, если я никому про сто тысяч, а вы возьмете на себя два убийства, одно изнасилование и угон машины?
Я говорю:
— Давайте! Только машину я не умею водить, изнасиловать у меня рука не поднимется, а в то, что я могу убить, вообще никто никогда не поверит.
Он встал, китель одернул, говорит:
— О! Я уже вам верю!
И вызывает кого-то. Тут же с бумагой, ручкой входит писец… не, писун… не, правильно, писец.
Внутренний голос говорит:
— Отрицай все.
Несколько раз громко так:
— Отрицай все!
Главное, я решил: буду отрицать все. А сам чего-то говорю:
— Убийства, что были за последние десять лет, — мои. Изнасилования, хранение и скупка краденого, чеканка фальшивых монет, подкуп, поджоги, наводнения — это все мое.
Кроме того записали на меня все, что у них накопилось: запугивание ОМОНа… запукивание… не, правильно сказал — запугивание ОМОНа, охаивание отечественной порнографии, осквернение пивной и два
