— О-о-о, мы не спим, Ольга Васильевна, — запричитал Кащей, — у нас, наверное, солнечный удар. А может, мы переели чего. Мы не хотим купаться.
— Ну бросьте, бросьте, — настаивала Мурашка. — Вы ж не затем три тысячи километров отмахали, чтобы валяться сейчас в номере.
— Да как только голова пройдет, мы к вам присоединимся!
— Ну как хотите, — развернулась Ольга Васильевна — ей и самой уже давно хотелось окунуться в море, тем более и никакого желания заниматься агитаторско-просветительской работой в целях сохранения здоровья подрастающего тюменского поколения она не испытывала.
Почти весь класс вслед за Мурашкой веселой гурьбой ринулся по сбегающим вниз дорожкам к небольшим бухточкам, специально сооруженным для любителей купания в открытом море. Основная часть постояльцев отеля в это время плескалась в бассейнах, и лишь наиболее смелые распластались на лежаках, установленных на пирсах, и жадно впитывали своими бледными телами потоки солнечных лучей.
Кащей, сочтя свою миссию выполненной, уже довольно привычным движением оттолкнулся от унитаза, выкатился из окна и, поскольку уже был обряжен в плавки и готов к купанию, вынырнул из кустов. Не обращая внимания на удивленные взгляды расположившихся на лужайке в шезлонгах немцев, Кащей, прыгая через две ступеньки, помчался догонять свой класс…
У Вовки и Лешки назревал легкий конфликт. Стало уже совершенно ясно, что внутреннее чутье Казакова обмануло и он завел своего друга в дебри неизвестного города. Вполголоса пререкаясь и шипя друг на друга, ребята выскочили на довольно широкий проспект и остановились у невысокого забора, огораживающего длинное трехэтажное здание красного цвета, похожее на бараки для солдат.
— Ладно, сами мы ничего не найдем, — со вздохом подвел итог спору Лешка, — давай попробуем спросить у местных. Вон какой-то пацан идет.
Лешка двинулся наперерез невысокому, худенькому, белобрысому парнишке и, мобилизовав все свои запасы английских слов, начал разговор.
— Excuse me… э-э-э…
Пацан, видимо, поняв, о чем идет речь, повернулся и сделал заинтересованное лицо.
— Excuse me. Do you know… Do you where… I must say… just now…
Парнишка, нахмурившись, пытался уловить какую-то информацию в лепете Лешки, но ему пока это не удавалось.
— I don't understand, — развел он руками. — What do you want?
— Чего он, не понимает, что ли? — обернулся Лешка к Вовке.
— Видать, нет. Давай языком жестов попробуем.
— Фортецца! Фортецца! — стал тыкать рукой Вовка в путеводитель, а потом, приняв позу сражающегося венецианца, стал фехтовать воображаемым мечом. — Фортецца! Крепость! Замок! Тауэр!
— Так вы русские господа, не так ли? — изумленно захлопав глазами, спросил парнишка на русском языке.
— Вот те раз, — застыл Вовка в позе фехтовальщика, протыкающего своего противника до самых печенок. — Они самые.
— Как необычно, — удивился парнишка, — нечасто здесь встретишь русских. Впрочем, сезон еще только начинается.
— А ты что — тоже турист?
— Нет, — рассмеялся пацан. — Я уже здесь родился. А дедушка мой когда-то был жить в России.
— Ну и ну, — переглянулись друзья, — еще у одного дедушка в России жил. Здесь, наверное, каждый второй критянин из России, а мы с тобой все на английском пытаемся балакать.
— О чем вы хотели осведомиться? — обратился мальчишка к Лешке.
— Мы ищем старинную крепость. Фортеццу.
— А-а-а, понятно. Тогда соблаговолите пройти по улице Вивилаки, повернуть налево — на Манту-лаки и, пройдя чуть вперед, метров двести, через Фока выйти на Катечаки. Там… — тут парнишка принялся сыпать названиями, которые тут же начисто стирались из разгоряченных на солнце голов Вовки и Лешки.
То, что им нужно пройти по улице Вивилаки, они, положим, запомнили, но вот куда свернуть потом — налево или направо — и куда, пройдя двести метров, вернувшись чуть назад, углубиться, уже решительно вспомнить было нельзя.
— Я понимаю, — вдруг осекся мальчишка. — Тут найти ориентацию достаточно трудно. Давайте я вас туда проведу.
— Идет, — обрадовались Вовка и Лешка, которым уже надоели блуждания по кварталам Рефимно.
Поисковая экспедиция, пополнившаяся еще одним членом, теперь уже более целенаправленно двинулась к Фортецце. По пути Вовка и Лешка выяснили, что их нового провожатого зовут Никос. Его дедушка действительно приехал когда-то из России, вернее, с Украины, поэтому у Никоса и была такая достаточно нестандартная для коренного критянина внешность. Хоть он был и щупл, и загорел до невозможности, как все местные жители, однако голова у него была белобрысая, а глаза ясно-голубые. Никос оказался словоохотливым парнем и, пока компания мерила шагами городские тротуары, много и охотно рассказывал и о себе, и о крепости. По-русски он говорил чисто, правда, речь его, поставленная дедушкой — потомственным интеллигентом, была иной раз выспренна и несколько старомодна.
Никос, как выяснилось, учился в самой обыкновенной школе. Однако обучение здесь, судя по его словам, длилось не десять и не одиннадцать, а аж двенадцать лет. Шесть лет Никос отбарабанил в общей школе, перешел уже в гимназию, а через три года, возможно, ему удастся сдать экзамены и поучиться еще в лицее.
— Однако мой дедушка имеет мнение, что уровень преподавания значительно… э-э-э нет… знаний у нас здесь достаточно слабый. Вас как в России — сильно занимают?
— В смысле? — не понял Вовка, поскольку Никос не всегда правильно употреблял русские слова, путаясь в падежах и склонениях.
— Наш преподаватель математики Ставракис с нами не очень любит учить. Часто в основном или выходной могут объявить, или куда-нибудь пойти гулять. А потом еще мы, бывает, занимаемся пять дней, на шестой, на седьмой всех отпускают. Дедушка недоволен, считает, что каждый день учиться надо.
— Да это застрелиться можно, — буркнул Вовка, — если каждый день в школу топать.
— Это так, — охотно согласился Никос. — Но чтобы поступить куда-то потом, скажем, в университет, нужно достаточно сильно готовить знания.
— Да, — поддержал тему Вовка, — моя маманя тоже меня настропаляет, чтоб я тянул чуть не на золотую медаль, а то потом, говорит, ни в какой институт не поступишь, будешь на заводе вкалывать. Ну, на заводе так на заводе, какая разница — лишь бы жизнь интересная была! — беззаботно зевнул Вовка, которого куда больше интересовало происходящее с ним сейчас, чем то, что будет через несколько лет.
— Сейчас поднимемся вот по этой улочке, — махнул Никос налево, — и попадем прямо к главным воротам Фортеццы.
Асфальт, которым были залиты почти все дороги в городе, вдруг оборвался, будто его отрезали — дальше путь был вымощен булыжником. От него шел такой же нестерпимый жар, как и от асфальта, так что никаких дивидендов от этих дорожно-строительных изменений ребята не получали.
Взобравшись по довольно крутому подъему вверх, они увидели справа табличку с надписью по- английски, которая указывала на археологический музей. Слева располагались большие дубовые ворота, пробитые стальными клепками. Они были гостеприимно распахнуты.
Вовка посмотрел на часы. До закрытия оставалось еще минут пятьдесят.
— Надо поторопиться, — Никос дернул за рукав Лешку, который все никак не мог оторваться от созерцания желто-коричневой крепостной стены.
Троица прошла через ворота, увенчанные сверху небольшой башенкой, в полутемную арку, под которой толпились и весело щебетали немецкие туристы. Справа, в мрачной нише, будто глава совета
