— Я счас полицию позову.
— О, Бог мой!
— Плати давай! Плати, а не то фараонов вызову.
Старик схватил длинную вилку и проворно разместил два ее полусгнивших рога у самого горла Игнациуса.
— Вы проткнете мне импортное кашне, — взвыл Игнациус.
— Давай сюда свои деньги на проезд.
— Но я же не могу идти отсюда до самой Константинопольской улицы пешком.
— Такси поймаешь. А дома у тебя кто-нибудь в состоянии заплатить шоферу, когда доедешь.
— Вы серьезно полагаете, что моя мать мне поверит, если я ей расскажу, что какой-то старик отобрал у меня два последних никеля, угрожая вилкой?
— Меня уж больше никто не ограбит, — рявкнул старик, орошая Игнациуса слюной. — Только так в нашей торговле и бывает. Киоскеры и шестерки с заправок вечно получают. Налеты, гоп-стопы. Никто не уважает торговца «горячими собаками».
— Это заведомая неправда, сэр. Никто не уважает торговцев «горячими собаками» больше, чем я. Они несут одну из наидостойнейших служб нашему обществу. Ограбление торговца «горячими собаками» — символический акт. Кража вызвана не алчностью, а, скорее, желанием принизить киоскера.
— Закрой свою жирную пасть и плати давай.
— Для такого возраста вы довольно непреклонны. И тем не менее, идти пятьдесят кварталов до моего дома пешком я не собираюсь. Уж лучше я приму смерть от ржавой вилки лицом к лицу.
— Ладно, кореш, тогда слушай меня. Предлагаю тебе сделку. Ты идешь на улицу и час толкаешь одну из этих тележек — и после этого расходимся.
— Разве мне не понадобится санкция Департамента Здравоохранения или что-то в этом духе? Я хочу сказать — а вдруг у меня под ногтями что-то весьма изнурительное для человеческого организма? Кстати сказать — вы всех своих киоскеров подобным образом нанимаете? Ваши практики найма едва ли идут в ногу с текущей политикой. Я чувствую себя так, точно меня подпоили и забрили в солдати. Я чересчур опасаюсь осведомляться о том, как у вас имеет место процедура увольнения сотрудников.
— Только попробуй еще раз «горячего собачника» на гоп-стоп взять.
— Вы только что попали в самую точку. Точнее — в две, буквально: в мое горло и в мое кашне. Надеюсь, вы подготовлены к тому, чтобы компенсировать мне за кашне. Таких тут больше нет. Его произвели на маленькой фабрике в Англии, впоследствии уничтоженной «Люфтваффе». В то время ходили слухи, что «Люфтваффе» намеренно разбомбило фабрику, чтобы подорвать британский боевой дух, ибо немцы видели Черчилля в подобном кашне в одной из конфискованных кинохроник. Насколько мне известно, это может быть то же самое кашне, которое носил Черчилль в том конкретном «мувитоне» [
— Ну что ж, — наконец произнес старик, насмотревшись, как Игнациус делает из кашне кушак, перевязь, плащ, шотландскую юбочку, пращу для сломанной руки и платок на голову, — мне кажется, за час ты много ущерба «Райским Киоскерам» нанести не сможешь.
— Если альтернативами этому служат узилище или пронзенный кадык, я с радостью пойду толкать одну из ваших тележек. Хотя я не могу предсказать, насколько далеко зайду.
— Не пойми меня неправильно, сынок. Я — парень невредный, но всему же есть предел. Я десять лет пытался превратить «Райских Киоскеров» в уважаемое заведение, да только это непросто. Люди на «горячих собачников» свысока поглядывают. Думают, у меня контора для всякой швали. И киоскеров приличных найти — целое дело. А только достойного паренька отыщу, как он выходит, и хулиганье его — на гоп-стоп. Ну почему ж Боженька так туго гайки закручивает?
— Пути Его неисповедимы, — отвечал Игнациус.
— Может, и неисповедимы, да только я все одно никак в толк не возьму.
— Озарение вам помогут принести труды Боэция.
— Я читаю отца Келлера и Билли Грэйма [
— О, мой Бог! — поперхнулся слюной Игнациус. — Не удивительно, что вы настолько заблудший.
— Вот. — Старик открыл металлический шкафчик рядом с печкой. — Надень-ка это.
Он вытащил нечто, напоминавшее белый халат, и вручил его Игнациусу.
— Что это? — радостно спросил Игнациус. — Похоже на академическую мантию.
Он натянул одеяние через голову. С халатом поверх куртки он стал вылитым яйцом динозавра, готовым проклюнуться.
— Завяжи на талии поясок.
— Разумеется, не стану. Предполагается, что такие вещи должны свободно течь вокруг человеческой формы, однако именно этот предмет туалета, кажется, предлагает очень мало простора. Вы уверены, что у вас не найдется размера побольше?… По более пристальному осмотру я нахожу, что мантия эта довольно- таки пожелтела в манжетах. Надеюсь, эти пятна на груди — скорее кетчуп, нежели кровь. Последнего владельца этого одеяния, должно быть, закололи громилы.
— Вот, и колпак тоже надень. — Старик протянул Игнациусу небольшой прямоугольник белой бумаги.
— Я определенно не надену бумажный колпак. Тот головной убор, что у меня имеется, совершенно пригоден и гораздо более полезен для здоровья.
— Охотничью шапочку носить нельзя. Это — униформа «Райского Киоскера».
— Я не надену этот бумажный колпак! Я не собираюсь умирать от пневмонии, разыгрывая ради вас этот балаган. Втыкайте свою вилку в мои жизненно важные органы, если пожелаете, но колпак надевать я не стану. Лечше смерть, нежели бесчестье и болезни.
— Ладно, на фиг, — вздохнул старик. — Иди сюда и бери вот эту тележку.
— Уж не думаете ли вы, что я собираюсь показываться на улице с этой мерзостной рухлядью? — неистово вопросил Игнациус, оглаживая халат киоскера по всему своему телу. — Дайте мне вон ту блестящую с белыми обводами на шинах.
— Хорошо, хорошо, — проворчал старик. Он открыл люк небольшого колодца в тележке и вилкой стал медленно переносить сосиски из котла. — Вот я даю тебе дюжину «горячих собак». — Он открыл еще одну крышку в жестяной булке. — Сюда ложу пакет с булочками. Понял? — Он закрыл крышку и отодвинул какую-то дверцу, прорезанную в боку блестящей красной сосиски. — Вот тут есть небольшая канистра жидкого жара, который не дает «горячим собакам» остыть.
— Бог мой! — вымолвил Игнациус с каким-то уважением в голосе. — Да эти тележки — точно какие-то китайские головоломки. Я подозреваю, что непрерывно буду дергать не за те рукоятки.
Старик распахнул еще одну крышку в корме «горячей собаки».
— А тут что у вас? Пулемет?
— Тут горчица и кетчуп.
— Ну что ж, мне следует мужественно провести испытания, хотя я могу продать кому-нибудь и канистру жидкого жара, не успев и отъехать отсюда как следует.
Старик подтащил тележку к воротам гаража и сказал:
— Ладно, кореш, теперь валяй.
— Премного вам благодарен, — ответил Игнациус и выкатил здоровую жестяную сосиску на тротуар. — Я вернусь точно через час.
— Съезжай с тротуара с этой дрянью.
— Я надеюсь, вы не думаете, что я нырну прямо в уличное движение?
— Тебя могут заараестовать, если будешь толкать такую штуку по тротуару.
— Превосходно, — согласился Игнациус. — Если полиция последует за мной, они могут предотвратить ограбление.
Игнациус начал медленно толкать тележку прочь от «Райских Киоскеров» — сквозь густую толпу
