линии, обозначавшей курс «Альтмарка».
— Дау должен быть где-то здесь, — пробормотал он сам себе.
Ожидание — это самое худшее, что только может быть на войне. И Лангсдорф начал ощущать, как его гложет нетерпение. Он вернулся в свою каюту, взял с полки книгу и сел в кресло, чтобы почитать. Но вряд ли он понимал написанное. Через час свистнула переговорная труба, идущая с мостика.
— Корабль на горизонте, герр капитан, — сообщил вахтенный офицер.
Прибежав на мостик, Лангсдорф схватил бинокль и внимательно посмотрел туда, куда указывал палец наблюдателя. Фок- и грот-мачты неизвестного судна поднимались над водой далеко на юге. Корпус судна еще скрывался за горизонтом, однако, было ясно, что оно идет навстречу рейдеру. Лангсдорф объявил боевую тревогу и принялся ждать. Вскоре стал виден широкий черный корпус «Альтмарка».
— Отлично, — сказал Лангсдорф, — вот и мамочка прибыла.
Он подозвал вахтенного сигнальщика.
— Слушаю, герр капитан.
— Попытайтесь вызвать его.
— Слушаюсь, герр капитан.
Сигнальный прожектор мигнул несколько раз, а потом на «Альтмарке» тоже замигала световая точка. Прочитать, что пытался передавать танкер было очень трудно, так как смотреть приходилось прямо против солнца, да и море сверкало подобно сотням зеркал.
— Он отвечает!
— Хорошо, — сказал Лангсдорф. — Передайте ему «Густав — Софи».
Когда Дау получил этот сигнал, он понял, что от него требует командир рейдера. «Альтмарк» изменил курс и начал осторожно подходить к борту «карманного линкора». Когда корабли разделяли 1000 метров, «Альтмарк» описал широкую циркуляцию и лег на параллельный курс, медленно приближаясь к рейдеру с кормы. С помощью винтовки прочный пеньковый линь был заброшен на палубу «карманного линкора». Его моряки тут же схватили линь и с его помощью втащили на борт прочный манильский трос. Потом наступила очередь шестидюймовых нефтяных шлангов, которые опирались на полукруглые опоры на концах вываленных за борт выстрелов «Альтмарка». Шланги быстро подсоединили к горловинам цистерн, и по сигналу старшего механика «Графа Шпее» корветтен-капитана Карла Клеппа заработали помпы «Альтмарка». Тонны черного дизельного топлива с бульканьем хлынули в пересохшие цистерны рейдера. Когда они наполнились, Клепп дал новый сигнал, помпы были выключены, и «Альтмарк» втянул питательные пуповины шлангов.
В давние дни парусного флота капитаны встретившихся судов обязательно беседовали со всеми встречными кораблями и по возможности обменивались визитами с их капитанами. Поэтому Дау приказал спустить капитанский катер и отправился на борт «карманного линкора». Лангсдорф встретил его на сходнях, отдал честь и сказал почти уныло:
— Все идет нормально, капитан Дау.
Лангсдорф не мог приветствовать капитана танкера более сердечно, так как было в Генрихе Дау нечто, его раздражавшее. Может, его преувеличенно четкая выправка? Или подчеркнутая суровость? По мнению Лангсдорфа, Дау был угрюмым правоверным мореплавателем с преувеличенным чувством долга, абсолютно незнакомым с радостями жизни. Когда цистерны были полны, Лангсдорф, разумеется, захотел сразу двинуться на юг. Однако он не мог просто так выпроводить Дау, это было бы просто невежливо, даже граничило бы с оскорблением. Поэтому он пригласил капитана «Альтмарка» в свою каюту, предложил ему закурить и заговорил о совместных операциях в Южной Атлантике. Моряки «Графа Шпее» использовали эту передышку, чтобы поболтать с земляками, служившими на танкере. Тем временем несколько офицеров, в том числе фрегаттен-капитан Вальтер Кей, старший офицер «карманного линкора», и капитан-лейтенант Ваттенберг, штурман «Графа Шпее», пришли в капитанскую каюту. Лангсдорф представил их Дау.
— Я полагаю, — сказал он, — что «Граф Шпее» не был замечен. Я не слишком верю, что вы следили за нами. Дау откашлялся.
— Я увидел ваш дым задолго до того, как ваши мачты показались над горизонтом.
— Мой дым? — удивленно переспросил Лангсдорф. — Но ведь мы идем на дизелях, герр капитан.
— Видимость была очень хорошей, — настаивал Дау. Лангсдорф нахмурился.
— Я должен переговорить об этом со своим механиком.
После получаса беседы Лангсдорф тактично прервал ее, развернув большую навигационную карту. На ней были нанесены предполагаемые передвижения корабля на следующие несколько дней и отмечены точки встречи, где корабли должны были проводить дозаправку «Графа Шпее». Затем он проводил Дау до самого борта, морской обычай, общий для всех флотов, крепко пожал ему руку и пожелал всего наилучшего.
Расставшись с гостем, Лангсдорф поднялся на мостик.
— Малый вперед, — приказал он в машинное отделение.
Когда «Граф Шпее» плавно отходил от неуклюжего танкера, Лангсдорф увидел, как Reichdienstflagge (флаг вспомогательного корабля ВМФ) пошел вверх по матче «Альтмарка» и затрепетал на слом ветру. Отныне танкер становился вспомогательным судном «Рейхсмарине».
Лангсдорф взял курс на юг. 3 сентября, когда он был еще далеко от намеченного района крейсерства, из Берлина пришла короткая радиограмма. Преемник графа Шпее выдал нечто, сравнимое по действию с разрывом бомбы. Англия и Франция объявили войну Германскому Рейху, так как Гитлер отказался вывести войска с польской территории. Это означало, что с данной минуты «Адмирал граф Шпее» превращался в сеющего смерть корсара, который должен перерезать морские торговые пути Великобритании.
Но Южную Атлантику можно смело назвать водной пустыней. За первые несколько недель рейдер не обнаружил вообще ни одного судна. Не было видно даже столба дыма на горизонте, хотя видимость в этих широтах была почти идеальной. Согласно заранее намеченному плану, Лангсдорф встречался с Аду для дозаправки 6, 13 и 20 сентября. Каждый раз во время процедуры приема топлива Лангсдорф поднимал в воздух бортовой гидросамолет Не-114, чтобы воздушный страж охранял корабли от внезапной атаки. После четвертой дозаправки капитан 1 ранга Лангсдорф заново изучил свои навигационные карты. Он находился гораздо южнее экватора, на полпути между Рио-де-Жанейро и берегом Африки. Ею корабль прошел почти 3000 миль с того дня, как Лондон и Париж подняли перчатку, брошенную Гитлером. Однако до сих пор ни одно судно из колоссального английского торгового флота не попалось на прицелы огромных орудий «Графа Шпее».
Обсудив эту проблему с фрегаттен-капитаном Кеем, Лангсдорф решил изменить план действий. Он созвал офицеров в кают-компанию.
— Господа, — сказал он, — я полагаю, что британские торговые суда боятся выходить в открытое море после начала войны и предпочитают следовать под берегом. Если это так, мы совершенно напрасно тратим время, болтаясь посреди Южной Атлантики. Я предлагаю направиться к берегам Южной Америки и перерезать торговые пути, идущие из Пернамбуко. В этом случае мы подвергнемся серьезному риску, но у нас нет выбора. Находясь на вахте, проявляйте особенную бдительность.
И Лангсдорф добавил с легкой усмешкой:
— Не позволяйте этой прелестной погоде усыплять себя.
К этому времени Лангсдорф уже постарался замаскировать свой корабль. Название «Адмирал граф Шпее» на корме корабля, на носу его шлюпок, на ленточках матросских бескозырок было заменено псевдонимом «Адмирал Шеер». Но все это делалось для британских пленных, которые по предположениям Лангсдорфа вскоре должны были оказаться на борту рейдера. Он планировал передавать их на нейтральные суда. И тогда пленные распространят ложный слух, что в Южной Атлантике действует «Адмирал Шеер». Позднее Лангсдорф намеревался восстановить истинное название корабля, чтобы новая партия пленников посеяла панику в британском Адмиралтействе известием о появлении в этом же районе второго германского рейдера.
В течение 10 дней «Адмирал граф Шпее» медленно шел по направлению к берегам Южной Америки курсом на северо-запад. Каждый новый день донельзя напоминал предыдущий — то же самое голубое небо, легкий теплый ветер, неограниченная видимость. Но горизонт, простирающийся на много миль вокруг «Графа Шпее» оставался девственно чистым, ни единого пятнышка. 30 сентября Лангсдорф оказался в 100 милях от Пернамбуко.
— Поднять самолет, — нетерпеливо приказал он. — Поблизости просто обязаны быть торговые
