«карманного линкора» умолкли. Около 22.00 он миновал Банко Инглез. Через час германский корабль вошел на фарватер Монтевидео. Теперь коммодор Хар-вуд окончательно понял, что Лангсдорф не собирается прорываться в море, поэтому он остановился в нескольких милях от берега, чтобы следить за германским кораблем.
Пока «Граф Шпее» медленно шел по узкому фарватеру, Лангсдорф запросил разрешение войти в гавань, и ему разрешили стать на якорь на рейде Монтевидео. Через несколько минут после полуночи тяжелый якорь «Графа Шпее» с шумом упал в воду. Цепь загрохотала, вытягиваясь через клюз, и корабль, наконец, обрел покой, проведя в море 150 дней. Лангсдорф отправил большой кувшин фруктового сока и несколько буханок хлеба британским пленным. Немного позднее к ним пришел говоривший по-английски лейтенант Хетцберг.
— Джентльмены, сказал он, — для вас война окончена. Мы находимся в гавани Монтевидео, и скоро вас освободят.
Лангсдорф не получил возможности отдохнуть. Как только «Адмирал граф Шпее» прибыл в порт, началась жестокая дипломатическая битва. В нее были втянуты правительство Уругвая и послы Германии, Великобритании и Франции. «Графу Шпее» требовалось долгое пребывание в порту, чтобы ремонтники и сварщики заделали пробоины и восстановили мореходность корабля. Поэтому германский посол, доктор Отто Лангманн, запросил необходимый срок. На это последовали немедленные протесты английского и французского послов, которые напомнили уругвайцам, что корабли воюющих держав не могут оставаться в порту долее 24 часов. На это доктор Лангманн немедленно процитировал 14 статью Лондонского договора:
«Если только они не повреждены или не ожидают улучшения плохой погоды».
Английский и французский послы утверждали, что «Граф Шпее» может выйти в море. Лангманн заявлял прямо обратное. Зияющие пробоины в носовой части не позволяют кораблю сделать это. Такая ожесточенная перепалка поставила уругвайцев в тупик. Они склонялись на сторону союзников, но в то же время не желали открытого разрыва с Германией. Поэтому нейтральный Уругвай нашел соломоново решение. Была создана специальная комиссия для изучения повреждений германского корабля. После тщательного осмотра «Графа Шпее» комиссия пришла к заключению, что он действительно потерял мореходность. Однако она предложила капитану 1 ранга Лангсдорфу и его экипажу отремонтировать корабль всего за 3 дня. Лангманн запротестовал. Однако уругвайцы приняли вердикт комиссии как окончательный. «Карманный линкор» получил разрешение оставаться в Монтевидео всего 72 часа.
Надежда залечить боевые раны «Графа Шпее» улетучилась.
Лангсдорф освободил британских пленных и отправил 40 своих раненых в местный госпиталь. После этого он распорядился похоронить убитых. 36 гробов, укрытых флагами, стояли на главной палубе под охраной почетного караулы. Рано утром 15 декабря они были свезены на берег на катере и погружены на 9 автомобилей. Лангсдорф в парадной форме при палаше сопровождал похоронную процессию в Северный собор вместе с большей частью экипажа «Графа Шпее». Тела были погребены в братской могиле. После того как была прочитана последняя молитва, Лангсдорф рукой в белой перчатке отдал честь мертвым. Потом он взял горсть земли и бросил в могилу. Когда он повернулся, то увидел нескольких офицеров британских торговых судов, которые были освобождены совсем недавно. Их присутствие на похоронах было знаком уважения к рыцарскому поведению Лангсдорфа. К венкам, возложенным на могилу, они добавили еще один, в знак своей скорби. На ленте была надпись:
«Памяти отважных моряков от их товарищей из британского торгового флота».
После похорон Лангсдорф вернулся на борт корабля. Он знал, что крейсер «Камберленд» совершил переход с Фолклендских островов к Монтевидео за рекордное время и уже присоединился к «Аяксу» и «Ахиллесу». Однако начали циркулировать неподтвержденные слухи, что британский авианосец «Арк Ройял», имеющий на борту 60 самолетов, и линейный крейсер «Риноун», вооруженный 6 орудиями калибра 381 мм, прибыли к Ла-Плате и ожидают недалеко от берега выхода германского корабля. Они могли превратить «Графа Шпее» в руину в считанные минуты, как только он покинет рейд Монтевидео.
16 декабря Лангсдорф передал по радио эту ложную информацию в РВМ и добавил, что по ночам англичане организуют тесную блокаду порта. Он объяснил, что попытка прорыва в море кажется ему совершенно безнадежной, и запросил инструкций. Должен ли он попытаться прорываться с боем в Буэнос- Арйес, выбрать интернирование в Уругвае или затопить свой корабль, несмотря на слишком малые глубины в устье Ла-Платы?
В тысячах Миль от Южной Америки встревоженный гросс-адмирал Редер обсудил эту проблему с Гитлером и адмиралом Отто Шнивиндом, начальником штаба ВМФ. После долгих споров Редер отправил радиограмму Лангсдорфу, советуя добиваться продления стоянки. Лангсдорфу в этом отказали. Прорыв в Буэнос-Айрес казался невозможным. Поэтому было решено затопить корабль. Германия не слишком полагалась на нейтралитет Уругвая, и Редер хотел исключить возможность попадания «Графа Шпее» в руки противника. Поэтому от интернирования в Уругвае с сожалением отказались.
Вечером того же дня Лангсдорф узнал, что в продлении стоянки ему отказали. Он заперся в своей каюте и написал письмо доктору Лангманну, в котором объяснял, что попытка выхода из Буэнос-Айреса подвергнет ненужной опасности жизнь более чем тысячи человек его экипажа. Так как Уругвай лишил его возможности использовать статьи Гаагской конвенции, у него не остается иного выбора, как свезти экипаж на берег и взорвать «Граф Шпее».
Дозволенные 72 часа истекали вечером 17 декабря. Во второй половине дня германский танкер «Такома», который стоял на якоре неподалеку, подошел к борту «карманного линкора» и снял всех женатых офицеров и матросов. Они забрали с собой весь багаж. Эта процедура завершилась к 18.00. Лангсдорф отправил посыльных на буксиры «Гиганте» и «Колосо», арендованные немцами. На борту «карманного линкора» остался только минимум экипажа, необходимый, чтобы управлять кораблем.
В 18.20 возбуждение на берегу достигло апогея. Тысячи зевак с биноклями и фотокамерами следили, как «Граф Шпее» медленно выбирает якорь. Лангсдорф с мостика скомандовал «малый вперед». Лишенный экипажа корабль подобно призраку скользнул с места стоянки. За ним следовали «Такома» и один из катеров «Графа Шпее». Печальная процессия двинулась вниз по фарватеру.
Уже был слышен смелый военный клич Харвуда:
Когда «Граф Шпее» вышел за пределы трехмильной зоны, Лангсдорф остановил корабль. Спокойно он спустился с мостика и пошел в трюм проверить размещение подрывных зарядов в отсеках. В 20.30 главный заряд, боеголовка торпеды, подсоединенный к большой катушке электрического кабеля, был помещен на место. Кабель был проведен вверх по трапам на палубу корабля и спущен за леера. После этого Лангсдорф пересчитал своих людей, чтобы удостовериться, что никто не остался на обреченном корабле. Он пожал им всем руки и отправил с «Графа Шпее», сказав, что сам останется на корабле до конца. Но офицеры отказались покинуть свой корабль без капитана, Лангсдорф, подавив свои чувства, тоже перешел на борт «Колосо».
Кабель разматывался по мере того, как буксиры и катер начали отходить от затихшего корабля. В 20.44 Лангсдорф нажал кнопку. «Граф Шпее» содрогнулся, когда ужасный взрыв разорвал его корпус ниже ватерлинии, и море хлынуло в трюм бурлящими потоками. Потом прогремел второй взрыв. Огромные языки пламени поднялись к небу и закружились вокруг боевой рубки. Тучи густого дыма повалили из-под разорванной палубы. Серая краска бортов отслаивалась и горела, обнажая стальную обшивку. Корабль медленно опустился на дно. Так как под килем у него было всего 9 метров, то все надстройки остались над водой. Тучи пара повалили из люков, когда хлынувшая туда вода попала на раскаленные докрасна листы нижних палуб.
