Он выбрался из воды на излучине, один, держась за камыши и зеленые ветки ивы, еле тронутые инеем. Здесь была зелень, были цветы, а где-то даже пели птицы.
Приближалось утро, на востоке светлело небо, и Иван только сейчас вспомнил, что стоит июнь. Когда он, дрожа, прислонился к теплому трухлявому пню, невдалеке раскатисто громыхнуло, и в безоблачное небо ушли дымные следы от десятка ракет. Было четыре часа утра. Ракеты описали параболу, встретились с кристаллическим щитом, окружившим к тому времени Белогорск со всех сторон, и исчезли, не причинив никакого вреда. Иван поднялся и побрел прочь от города, спотыкаясь о корни и распугивая мелких грызунов.
На заставу он вышел спустя час. Угрюмые парни в плащах увели его в бытовку, дали горячего чая и сухую одежду. На вопросы не ответили, а когда на заставу вылетел военный «уазик», быстро посадили на заднее сиденье, дали в дорогу сухой паек и отправили в расположение своей части.
Едва впереди показались железные ворота с красными звездами, из леса на дорогу вышел человек и остановил машину. Иван с трудом узнал майора.
– Не надо туда, – сказал тот хмуро.
Водитель что-то лениво объяснял о приказах и суб-ординации, но майор, не слушая его, открыл заднюю дверцу и вытащил Ивана. «Уазик» уехал к открывающимся воротам.
– Как наши? Все выбрались? – спросил Иван.
Майор что-то буркнул и, махнув рукой, мол, следуй за мной, убрел обратно в лес.
Они долго шли по затхлым логам, и Иван почуял неладное, увидев, что чем дальше, тем больше инея на стволах и мертвой растительности под ногами. Наконец майор вскарабкался на очередной пригорок и сказал:
– Смотри.
Они обошли воинскую часть со стороны, и теперь она лежала внизу, в долине, как на ладони. Ровные ряды одноэтажных бараков, офицерских домов, пулеметных вышек. На площади для построений было много людей, стояла техника и вытянулись по периметру ряды солдат. И Иван не особо удивился, когда увидел, что напротив выстроившихся частей мерно и спокойно клубится, завиваясь в спирали, серая пыль. Она то собиралась, обретая форму стоящего человека, то снова рассыпалась в труху.
Майор надел очки. Иван последовал его примеру. Когда тень на плацу окончательно сгустилась, он забрал у майора бинокль и пригляделся, стараясь не обращать внимания на сияющие нечеловеческие глаза. Это лицо он видел, давно, в папке с техническим описанием «Урагана», на странице с данными об исчезнувшем экипаже. Ивана вдруг затрясло, он ткнулся носом в траву.
– Смотри, – толкнул его в плечо майор. – Это только начало.
Вперед выходили какие-то генералы, в мундирах с большими звездами, неприметные личности в штатском, а потом Иван заметил стоящие в тени черные «Волги» и людей рядом. И худую сутулую фигуру Пал Палыча Смирнова, директора Центра Контроля. Его суетливого заместителя. Ученых из новосибирского ящика.
Сверкающая пыль у ворот взвилась спиральным столбом, и тогда люди один за другим стали покорно снимать защитные очки. Асфальт замело белесой метелью, и через мгновение уже ничего не было видно.
Майор тронул Ивана за плечо и пополз обратно. Больше делать здесь было нечего.
Они выбрались на дорогу за поворотом, чтобы не попасться на глаза охране, если она еще могла видеть. У дерева они нашли оставленный майором заранее мотоцикл с коляской. Майор молча вывел его на дорогу, потом не выдержал, повернулся к Ивану и сказал:
– Да! Жизнь я люблю больше.
– И куда мы теперь?
– Посмотрим.
Сзади послышались шаги, и Иван обернулся. Из-за поворота показался Пал Палыч, начальник и хороший человек. Под его ногами уже завивались серые спирали, а кожа становилась темной из-за разраставшихся пятен. Он еще был человеком, но уже переставал им быть.
– Иван! Быков! Какое счастье!.. Вселенная, целая Вселенная! И она открыта для нас! Представляешь?..
Его руки уже исчезали, втягиваясь в белесую пургу.
Иван, не целясь, разрядил дробовик. Голова Пал Палыча лопнула, как перезревший серо-красный арбуз.
Они уехали не оглядываясь.
Через километр, на развилке, увидели сидящего на обочине Вундермахера. Тот встал, отряхиваясь.
– А я таки думал, что вы забудете про старого Моисея, – сказал он.
Майор молча кивнул ему на коляску.
Становилось теплее по мере того, как они уезжали все дальше.
Нужный самолет они нашли километров через двадцать, на сельском аэродроме, поросшем мелкой травой. Красно-белый «кукурузник», почтово-пассажирский, с полным баком и уже закрытым грузовым отсеком.
– Ну как, все погрузили? – спросил майор, оставив мотоцикл неподалеку.
– Все, – ответила Андревна. – Запасы на месяц примерно, топливо, оружие, боеприпасы. Гранат побольше, как просили. Огнемет. Все наши на борту. Ждут.
– Отлично, – сказал майор. – Тогда пора.
Прошел в кабину, кивнув своему маленькому отряду, сидящему в неудобных креслах.
– Дяденька майор, порулить дашь? – спросил пионер.
– Нет, – ответил тот и включил зажигание.
Они летели на восток, ненадолго обгоняя расползающуюся по стране белесую плесень. Садились для дозаправки исключительно на сельских аэродромах, ибо большие города покрывались космическим льдом стремительно и в первую очередь. Судя по истерическим воплям в радиоэфире, порядок успел покорить половину Европы и уже перебрался через океан. Где больше цивилизации, там всегда ценили упорядоченность.
Ханурик Василий пил не просыхая. Иван играл с Моисеем в шахматы и всегда выигрывал. Сержант с Клавой чистили оружие, а иногда – картошку.
Месяц они летели от деревни к деревне, пересекая леса и поля, Уральские горы, великие реки, тайгу, тундру. На Камчатке, недалеко от долины гейзеров и вдали от крупных человеческих поселений, майор посадил «кукурузник» на относительно ровное, заросшее высокой травой поле.
Здесь было все.
Здесь был открытый огонь в вулканах. И много воды в океане. И много спирта. Весь путь они только и делали, что собирали по деревням ящики с водкой. Не было только электричества. Зато был позаимствованный где-то на Чукотке брошенный генератор, способный работать хоть на керосине, хоть на угле. Они были уверены, что без электричества точно не останутся.
Здесь они собирались жить дальше.
