— И чем же известна эта дубравка? — спросил я, томительно предчувствуя грядущий всплеск фонтана болтовни. — Расскажите мне все, что знаете.
Я не ошибся — Трейсин вошел в свою стихию и разливался словесными потоками, откуда я, набравшись должного терпения, принялся выуживать нужную мне рыбку. Указанная рощица располагалась прямо у дороги, по которой мы ехали. От других лесных угодий, во множестве своем покрывавших зеленодольские просторы, эта роща ничем не отличалась. За одним исключением — двести пятьдесят лет назад в эту рощу упали осколки той самой легендарной звезды Горевестницы. Если верить слухам, самый большой осколок и поныне лежит в центре рощи — в большой воронке посреди поваленных деревьев.
Но это все-таки слухи, поскольку сами поселяне в эту рощу — ни ногой. Зато жрецы, маги и прочие ходоки прочесали и перекопали несчастный кусочек леса вдоль и поперек, за что местные их метко прозвали копушами. Впрочем, каждая партия копуш, потоптавшись у небесного камня и вдоволь порыв землю носом вокруг него, уходила из запретной дубравы несолоно хлебавши. Им на смену приходила следующая партия старателей, но с каждым годом любопытствующих становилось все меньше и меньше.
В последние годы искатели непознанного и вовсе не показывались в этих краях, лишив многих местных обитателей стабильного источника дохода. Однако десять лет назад в Зеленодолье прибыл большой караван, возглавляемый группой магов, называвших себя Небесными. Эти пробыли в роще всего лишь день и затем спешно покинули ее, отправившись на побережье, к ближайшему порту.
«Уж не те ли это маги, что позже проникли в Лусар?» — подумал я, но дальше развивать эту тему не стал, меня сейчас больше интересовала судьба пропавшей девочки. Зачем она пошла в запретный лес? Но еще более интересно — с чем она вышла оттуда?
Ответы на эти вопросы могли скрываться в сени дубравы, куда мы только что въехали. Рощица и в самом деле выглядела так, словно здесь спаривались стада гигантских кротов. Рытвины и ухабы были на каждом шагу, но они были настолько стары, что на перекопанной земле успел вырасти частый кустарник, так что передвигаться здесь можно было только на своих двоих.
Исцарапанные острыми колючками и искусанные злобными комарами, за четверть часа мы добрались до центра рощи — этот прогал было видно издалека. Казалось бы, вокруг места падения небесного камня должен был быть непролазный бурелом из поваленных деревьев. То есть он тут и был когда-то, пока многочисленные экспедиции не перевели поваленный сушняк на топливо для своих костров: земля вокруг воронки была усеяна пнями и частыми горелыми проплешинами.
Сама воронка оказалась небольшой — шагов двадцать в поперечнике, а в центре ее лежал округлый серый валун размером с доброго быка. Все это настолько походило на яйцо в гнезде, что у меня невольно возникла мысль: а где же та курочка, что снесла это яичко, и каких же размеров она должна быть? Спустившись вниз, я осмотрел «осколок звезды», и моя шальная догадка подтвердилась совершенно невероятным образом. То, что лежало в воронке, было не совсем камнем, я бы даже сказал — совсем не камнем. Поверхность «яйца» была гладко-ребристой, а своей структурой и прочностью она напоминала червеобразный коридор под Лусаром, к тому же внутри явно простукивалась пустота.
Казалось бы, делов-то — стукнуть кулаком покрепче. Однако из опыта предыдущих изыскателей было ясно, что взломать эту скорлупу не удастся никоим образом. Может быть, это яичко как-то открывается? Здесь обязательно должна быть дверца, чтобы тот цыпленок (а может, и крокодильчик), что сидел внутри, мог оттуда вылезти в случае надобности. Исходя из аналогии, дверца должна быть исчезающей — как в подвалах Лусара. А вот как ее открыть?
Осмотрев глыбу со всех сторон, я убедился, что никаких выступов на ее поверхности не имеется. А если ощупать получше… А если перевернуть, подпалить, намазать смолой, помочиться, плюнуть и растереть, причем все это сразу? Да куда ты лезешь, наивный! — тут до тебя целая армия магов расписалась в полном бессилии.
Возможно, это яйцо открывается только для тех, кто ему нужен. Может быть, оно открылось и перед Лусани, чей поспешный отъезд из родной деревни наводит на такую мысль. К сожалению, свидетелей ее хождения по роще не было, а опросить девочку не представлялось возможным ввиду отсутствия самой девочки. Так что пора мне вплотную заняться выяснением ее судьбы — похоже, что от этого «звездного отщепенца» я уже ничего не добьюсь. А жаль!
С досады пнув неподатливый валун каблуком, я уже собрался выбираться из воронки, но тут мой взгляд упал на моих спутников — все трое стояли с открытыми ртами и смотрели мне за спину. Что… Ну и дела…
Это было непонятно, это было невероятно, но это все же случилось. Очевидно, своим последним ударом я попал именно в ту ключевую точку. Это было настолько невозможное везение, что даже становилось немного страшновато: действительно ли это всего лишь везение, или за этим стоит чья-то направленная воля?
Так или иначе, ларчик открылся: валун распахнулся передо мной, словно цветочный бутон, явив моему взору свое содержимое. Затаив дыхание, я засунул голову внутрь и… Там меня ждало лишь разочарование. Внутри не было никаких сокровищ, никаких магических артефактов, там вообще ничего не было, кроме каких-то поломанных пустотелых обручей-торов той же природы, что и хранивший эту загадку небесный камушек.
— И как же это понимать? — выразил я вслух свое разочарование. — Кто-нибудь может мне объяснить, что это?
— Что бы это ни было, магической энергией оно не обладает, — поводив кристаллом сверху, заявил Таниус, чем убил во мне последнюю надежду.
— Может статься, то есть кости нерожденного божества, — задумчиво изрек Трейсин, крутя в руках «божественную» косточку. — Ибо сказано в святом писании: «Усе сущее явилось из яйца».
— Какие же, однако, у богов яйца твердые, — тут же опошлил все возвышенное Штырь. — А что, внутри больше совсем-совсем ничего нет?
— Нет, тут еще лежит бумажка с надписью: «Поздравляем, вы выиграли бесплатную поездку на Небеса — в один конец», — съязвил я, методично вороша палкой на дне. — Увы, больше ни…
У меня перехватило дыхание, когда я понял, на что наткнулся. Осторожно смахнув труху, истлевшие волокна и какие-то мелкие чешуйки, я расчистил четкий вплавленный отпечаток. Это было похоже… Это могло бы быть… Это казалось невероятным, но когда-то в упавшем с неба ковчеге лежали…
Да-да, обыкновенные портновские ножницы, ни больше ни меньше. В нашем горном краю такие массивные ножницы грубой выделки во множестве изготавливают деревенские кузнецы. Их используют, чтобы резать толстое домотканое шерстяное сукно, и для стрижки блеющих поставщиков этой шерсти их тоже можно употребить.
Но в отличие от обыкновенных ножниц у «небесного дара» были заостренные концы, что делало их похожими на небольшой кинжал. При некотором желании и умении таким стригунком можно человека насмерть заколоть. Может быть, это все же не совсем ножницы?
В любом случае это я узнаю только у того, кто эти ножницы взял. А я уже догадываюсь кто. Тот непонятный предмет, завернутый в платок, бывший в руках Лусани по выходе из рощи, — это не могло быть не чем иным, как искомыми ножницами.
Тогда дело об исчезновении Лусани вместе с Трейсином может приобрести совершенно иной оборот. Если девочка по широте душевной, да по болтливости природной рассказала алчному торговцу про артефакт, то я даже представить боюсь… — Вечером будем в Донатте, там у мене хата есть. Токмо ежели ее еще злыдни-кредиторы не оттяпали, — прервал мои размышления Трейсин, словно затылком уловивший мой тяжелый пристальный взгляд.
Я на правильном пути — Трейсин действительно из этих краев. На людной дороге этот трусливый слизняк не посмел бы сделать свое грязное дело. Скорее всего он отвез Лусани к себе домой и… Там уже не только и не столько ножницами можно разжиться. Мне сразу вспомнилась та похотливая улыбочка, с которой мерзавец смотрел на девочку того же возраста в таверне «Купец». Тогда разборки откладываются до вечера, заодно и осмотрим место. Надеюсь, не преступления.
С наступлением темноты мы подъехали к небольшому городку на крутом берегу Вераны. Охрана здесь, равно как и в других поселениях Зеленодолья, была настороже, а внутрь впустили нас лишь потому, что какой-то стражник, измученный похмельем и бездельем, вроде бы узнал Трейсина. А окончательно
