стала ворошить все это? Напугала и расстроила девочку, ни в чем, кстати, не повинную. Нужна ей сестра, как рыбке зонтик. Эта сестра — я, прошу любить и жаловать, что называется.
— Марин, как же так? Почему он ничего мне не рассказывал?
— Забыл, наверное.
— Чушь какая! — Она достала сигареты: — Будешь?
— Я бросила. — И это было единственное, что изменилось в моей жизни.
— Как же так? — повторяла Лика. — А мама знает? Наверное, знает, да? А твоя мама… они что, развелись?
— Да они и расписаны-то не были…
— Слушай, — Лика нахмурилась, соображая, — так ты специально к нам пришла, да? Хотела с ним познакомиться?
— Нет, представь себе. Случай. Как сейчас с тобой.
— Так не бывает, — не поверила она, — и что же, он тебя узнал?
— Знаешь что? Мне кажется, это долгий разговор, давай-ка мы с тобой вечером встретимся и поболтаем. Мне трудно говорить. Да и клиенты ждут, понимаешь?
— Я тебя довезу. — Лика вцепилась в меня мертвой хваткой.
Не удалось отложить разговор, которого я так ждала и так опасалась. Мне тогда, после нашей первой встречи, казалось самым правильным промолчать, даже матери я ничего не говорила, просто сделала вид, что забыла обо всем. Точка. Потом желание встретиться с Ликой перестало мучить подсознание и вполне оформилось в четкую, навязчивую идею.
Но я привыкла подавлять свои желания. Мои страхи были сильнее, так было с Горькой, так случилось и с сестрой. Если бы не наша случайная, удивительная встреча, я не решилась бы ничего менять. Впрочем, что изменилось?
— Что же ты сразу не сказала?
Лика задавала этот вопрос, кажется, в сотый раз. А я отвечала мысленно, вспоминая свои страхи.
— А что бы тогда изменилось?
— Глупость какая, — задумчиво произнесла она, — мы же сестры, мы должны знать друг о друге. Не скажу, что я мечтала о сестре, но ты мне нравишься. И вообще, как это так, ничего мне не сказать? Почему вы такие? Почему вы предпочитаете жить в полумраке? Все время врете, изворачиваетесь, утаиваете что- то?
— Кто это — вы?
Она будто не услышала.
— Мамочка моя такая же. С виду все прилично, а сама любовника уже водит. Ты думаешь, почему она меня отселяет? Ты думаешь, она заботится о счастье дочери? Как бы не так! Я ей мешаю свое счастье устраивать! Она меня готова в любую халупу запихнуть, лишь бы отделаться. Да и я уже, знаешь, на все пойду. Вот на днях возили меня квартиру смотреть в Новогирееве, мне все равно уже, правда: и что от института полтора часа, и телефона нет, и ремонт там нужен капитальный. Но они запросили тридцать пять, а мама жадничает. Просто разрывается вся: то ли откупиться, то ли сэкономить. Я с ума сойду!
Между тем мы приехали. Я сказала Анжеле, чтобы она заехала во двор.
— Вылезай, — скомандовала я.
— Да я тут подожду, — отмахнулась она, — давай потом закатимся куда-нибудь, а? Я тебе про папу расскажу, он, знаешь, был замечательный.
Что ж, очаровательный, по-детски невинный шантаж. Девочке катастрофически не хватает обыкновенного человеческого общения. Мне, кстати, тоже. Лелька у меня по самые уши увязла в очередной свадьбе, назначенной на конец августа. Мама уехала отдыхать. Я могла бы, конечно, поговорить с Егором, но он предпочитал романтическую тишину. Правда, до этого момента я и не чувствовала острой необходимости ее нарушать. Только послушав Лику, я вдруг осознала, что тоже одинока и что вокруг полно вранья. Я считала, что привыкла к нему, оказалось — нет.
— Пойдем-пойдем.
— Извините, Леонид Григорьевич, я опоздала. Вернее, мы. Всем здрасте.
Кроме Леонида Григорьевича, хозяина квартиры, меня дожидались еще трое. Большеголовый, прыщеватый юноша Антон — покупатель, его риелтор Катерина и какая-то девица, очевидно невеста Антона. Она робко мусолила рукав его рубашки и хлопала ресницами. Мне захотелось отослать ее в магазин, за черешней или молоком или, на худой конец, посадить в самолет до Чикаго. Я знала, такие девицы только с виду зашуганные. Несмотря на робкие движения, в Антона она вцепилась намертво, и в эту квартиру тоже. Ей не терпелось въехать сюда со своим перспективным, большеголовым возлюбленным, быстренько расписаться в ближайшем загсе, и начать рожать детей, и пыхтеть у плиты, и пилить мужа за следы мокрых калош на свежевымытом полу. Мне предстоял тяжелый бой.
— Мы вас прощаем, Мариночка, — великодушно ответил хозяин, пока остальные разглядывали Лику, — познакомьте нас со своей сестрой. Это же ваша сестра, да? Вы удивительно похожи.
Вот тебе на! Наше родство, оказывается, очевидно даже для посторонних. Между тем как папочка в упор его не замечал. И его проницательная супруга тоже.
У Лики был совершенно ошеломленный вид. Да и я, надо признать, была ошарашена так, что не сразу отреагировала.
— Меня Ликой зовут, — представилась самостоятельно моя сестренка.
Остальные тоже назвались и заговорили все разом. Хозяин, очарованный Ликой, совсем забыл, по какому поводу мы пришли, и завел светскую беседу о погоде. Катерина о чем-то шепталась с девушкой Ниной, Антон же пытался выяснить у меня, готовы ли документы.
— Значит, вы точно решили? — спросила я бесстрастно. — Не передумаете?
— Нет, что вы, покупаем. Ниночка уже и с подрядчиком договорилась, стояки будем менять, паркет тоже.
— Как насчет задатка? — Я повернулась к Катерине, призывая ее поучаствовать в разговоре.
— Мы готовы, — бодро откликнулась она.
Ясно, миссия спасения сестры от злобной мамаши может считаться неудавшейся. То раздумывали полтора месяца, а то вдруг — «мы готовы»! Пионеры!
— Ладно. Леонид Григорьевич, можно вас? Извините, мы поговорим на кухне, ладно?
Пришлось тащить хозяина чуть ли не силком, он никак не мог отлепиться от Лики.
— Ну? — нетерпеливо переминаясь, спросил он, когда мы вышли на кухню.
— Я вижу, вам сестра моя глянулась.
— Да вы не подумайте чего, Марина Викторовна! Леонид Григорьевич смущенно замялся. У него был такой смешной вид, что я прыснула, не сдержалась. Стареющий ловелас, но произвести впечатление умеет. Благородная лысина, бульдожий подбородок, умные глаза с хитринкой. И отлично прикидывается дурачком: мол, не подумайте ничего такого. Я рассмеялась в полный голос, и он с удовольствием присоединился. Леонид Григорьевич вообще любил посмеяться, все с прибаутками, с шуточками. И вот стоим как два идиота на кухне и скалимся.
— Она ищет квартиру, — сквозь смех шепотом сказала я.
Хозяин, все еще похохатывая, уставился на меня с недоверием:
— Лика? Постойте, так вы привели ее для этого? Я кивнула и скороговоркой произнесла:
— Она дает тридцать две. Задаток можем привезти сегодня же. Надо вытурить Антона.
Он раздумывал несколько секунд.
— По рукам. Но как? Мы уже договорились.
— Ничего не подписано, и задаток они еще не вносили. Нет задатка, нет покупателя. И плевать на Ниночку!
— Вы ее невзлюбили, — хмыкнул проницательный Леонид Григорьевич.
— Во всяком случае, с удовольствием дам отставку. Хозяин, потирая ладони, снова довольно рассмеялся:
— Вот ведь, Марина Викторовна, как бывает. Два месяца ничего, и вдруг — целая баталия из-за моей квартирки-то, а? Кстати, я готов отдать Лике за прежнюю цену, пусть будет тридцать.
— Вы серьезно? — Теперь я смотрела на него недоверчиво.
