— У…
— Угу.
Она подняла на него воспаленные сухие глаза.
— Ты что, Морозов, серьезно считаешь, что все так просто, да?
— Что ты! — картинно всплеснул он руками. — Все очень сложно! Мы еще не получили клятвенных заверений от твоей мамы, что она будет счастлива, и гарантий от твоего мужа, что он простит твое подлое предательство, а еще ведь Ксюшка с Сашкой, им тоже нужно будет бумагу подписать и на крови поклясться, что они к тебе не в претензии за то, что ты полюбила вовсе не их отца, а другого человека!
— Язык у тебя без костей, — выдохнула она.
И тогда он подхватил ее и прижал так, что хрустнули ребра, и сказал, что может твердо пообещать только одно. Любить ее. С Шуриком, с Ксюшкой, с чувством вины, с жаждой счастья, с забранными в пучок волосами, с рубцом внизу живота, с родинкой на левой предплечье, со слезами, с улыбками, со всем, что в ней есть и что еще будет.
ГЛАВА 41
— Поехали, Морозов, — скомандовала Ксюшка, свесив голову со второго этажа.
— Это что еще такое? Олег Андреевич и никаких гвоздей!
— Тина, уймись, ты коробку передач сломаешь. Сашка вообще окрестил меня Дедом Морозом, так что придется соответствовать. Снегурочкой ко мне пойдешь? Шурик, мама годится на роль Снегурочки?
— Я с тобой не лазговаливаю! Ты у Кузьмы мясо отнял!
— Так то был пятый килограмм!
— Он большой, ему есть много надо. Дед Молоз, а не понимаешь! Куда мы вообще едем, а?
— Спроси толком, скажем.
— Ну, мама! Кузьме нужен новый ошейник, с бубенчиками, чтобы не потелялся. А мне нужен свисток.
— Ксюха, а тебе ничего не надо?
— Братика хочу нормального.
— Кхм…
— Угхм…
— А я что — ненормальный?!
— Мама! Морозов! Вы слышали, слышали? Он прекрасно «р» выговаривает!
— Конечно, выговариваю! Пожалуйста, Дед Мороз, сделай так, чтобы у меня появился свисток, ошейник с бубенчиками и новая сестра!
— Мы со Снегурочкой это обсудим, — дипломатично заявил Олег, стараясь смотреть на дорогу.
Говорят, как встретишь Новый год, так и проведешь. И все стараются. А что если так встречать каждый день, а? Ну, попробовать-то можно?
Можно, можно, увидел он в ее глазах, и близость чуда согрела его плечо ее ладонью.
