Ну и дурак!
Эти дни он много раз думал о том, что случайности все-таки закономерны. Все складывалось будто бы невзначай, а получалось, словно так и надо, словно давным-давно все было предопределено и сопротивляться бесполезно, да и не хочется.
Он даже слово такое вспомнил — «судьба». И осторожно примеривался к нему и немного стеснялся своей безудержной радости оттого, что жребий выпал так, а не иначе.
Где бы он стал искать ее? Когда? Как?
Если бы не судьба…
Вот придурок!
Ведь не было случайностей — судьбоносных или еще каких-нибудь.
Почему только теперь это стало очевидно? Почему ни разу он не задумался, не насторожился, не дал себе труда сложить воедино картинку? Как последний идиот он позволил обвести себя вокруг пальца! Ведь все — от начала до конца — было такой очевидной подставой, что только слепой не увидел бы фальши.
Ее машина случайно оказалась в аэропорту в тот день, когда он прилетел из командировки. Ее нога случайно подвернулась в его дворе, да так, что опухла и перестала нормально функционировать. Ее обаяние без промаха уложило на лопатки весь дом. Включая его самого.
Дурачина-простофиля, мягко выражаясь.
У нее было несколько дней, чтобы спокойно, не торопясь перерыть весь дом и найти то, за чем она, собственно, и пожаловала.
Ну прямо Остап Бендер, который женился на знойной вдове только потому, что хотел иметь свободный доступ к стулу, в котором могли оказаться брильянты.
У Ильи Кочеткова брильянтов не было. В ящике, закрытом на ключ, лежали обыкновенные бумаги. Ценность они имели лишь для него самого и его конкурентов.
Значит, та, что украла их, прибыла с другой стороны.
Или ее просто наняли.
Еще немного, и он узнает все точно. Кажется, давеча — в другой жизни, как будто, — он собирался устроить ей допрос с пристрастием. Вот и устроит.
Только бы не сдохнуть к тому времени.
Тут Илья внезапно вспомнил, что не знает ее адреса. Район она называла, а остальное было ему неизвестно.
Еще и это, пожалуйста.
Он выудил из кармана телефон и набрал номер. Трубку взяла Маринка, и, услышав, что ему понадобился Женькин адрес, надолго замолчала.
— Малая, ты чего пыхтишь?! — раздраженно проговорил Илья. — Говори быстрей!
На том конце провода раздалось перешептывание. Ясно, родные проводили экстренное совещание.
— Ты зачем к ней едешь? — строго спросила бабушка, отобрав телефон у Маринки.
— Надо! Вот зачем! — завопил Илья.
— Не ори, — посоветовала Ирина Федоровна, — и не смей обижать Женю, она — хорошая девочка.
Помолчали.
— Илья, ты понял, да?
— Что понял-то?! — психанул он окончательно. — Дайте мне адрес, и все, дальше я сам разберусь!
Бабушка вздохнула и начала говорить. Илья повторял за ней следом, будто заклинание.
Спустя двадцать минут его джип остановился возле Женькиного дома.
Глава 19
Фирменные блестящие пакеты с дорогими шмотками были свалены на полу и казались инопланетным пришельцем среди колченогих стульев, стопки книг на обшарпанном древнем шкафу, убогих тюлевых занавесок.
Женька сидела в кресле, поджав под себя ноги, и безотрывно смотрела на этот отзвук чужой жизни.
Наверное, надо было встать и разложить все по полочкам. С вещами это сделать легко.
А что потом?
Потом суп с котом, сказала бы мама.
Жизнь продолжается, сказал бы отец.
Только зачем она — эта жизнь?! Еще пару лет покататься по столице, заработать на квартиру, купить жалюзи, кактус, новый свитер. Не интересно. Уж лучше она вот тут как-нибудь, в кресле, посидит себе тихонечко лет пятьдесят.
Из коридора послышались голоса. Визгливый — тети Таи, и чей-то тихий, неразборчивый.
А потом в дверь постучали.
Женька сидела, не шелохнувшись. Пусть берут штурмом, черт с ними! Наверное, соседка вызвала участкового, а то и целую бригаду ОМОНа, доложив, что в квартире скрывается опасная террористка.
— Она еще и водить будет всяких! — услышала Женя возмущенный вопль. — Ну ничего, я сейчас позвоню в отделение-то…
Стало быть, захват еще не спланировали.
— Женя, открой! — донеслось из-за двери. Интересно, кто это ее выманивает голосом Ильи?
Пародисты, блин! Или это просто глюки начались?
Распустила ты себя, малая, сказал бы папа.
Да уж, все-таки надо…
Она не додумала, что точно надо, вздрогнув от сильных ударов в дверь.
— Открой немедленно!
— Илья? — прошелестела она неслышно. А он услышал все равно и заорал в ответ.
— Да, да, это я! Открывай!
Дрожащие пальцы не сразу справились с замком. Потом Женька потянула на себя дверь, и в комнате оказался человек с перекошенным лицом и взглядом убийцы в период умысла.
— Щас милиция приедет! — пообещала из коридорного мрака тетя Тая.
Дверь в комнату захлопнулась, будто сама собой. И щелкнул замок.
Женька зачарованно попятилась.
Мужчина в шикарном дорогом костюме, в галстуке, перекинутом через плечо, хищно улыбаясь, наступал на нее.
— Ну как? Провернула дельце?
Голос был его, родной. Но тон, ухмылка, несусветная ярость в глазах — чье это, откуда, почему?
— Илья? — испуганно пролепетала она.
— А что? Ты меня не узнаешь? — желваки на чужом лице катались туда-сюда.
Женька нащупала рукой кресло, но не села, в последний момент осознав, что придется смотреть на незнакомца снизу вверх. Ей и прямого взгляда не выдержать.
— Зачем ты приехал? — отвернувшись, произнесла она, едва ворочая непослушными губами.
— Забрать свои бумаги!
— Бумаги? — с жалобной растерянностью переспросила Женька. — Какие еще бумаги?
Прямо-таки Вера Холодная и Любовь Орлова в одном лице. Любимые бабушкины актрисы, гениальные и неповторимые. А вот поди же ты, какая-то сопливая девчонка их перещеголяла в два счета.
Или ему просто кажется, что перещеголяла? Он — зритель неискушенный, доверчивый. Оторопелое изумление, вспыхнувшее в крыжовенных глазах, почудилось ему невероятно правдоподобным. Но, в конце концов, он несколько дней наслаждался ее игрой, не имея ни малейшего понятия, что это только игра.
— Оскар по тебе плачет, — хрипло сообщил Илья и опустился на кровать.
Женька зябко поежилась и, обхватив себя руками, подошла к нему.
— Я не понимаю. При чем тут Оскар? Как ты меня нашел? Что за бумаги тебе нужны?
— Да так, документы по одному делу, — ответил он почти спокойно, глядя ей прямо в глаза.
Чего он ждал, спрашивается? Извинений? Сожаления? Испуганных оправданий?
