группами, вчитываясь в газетные полосы. Фальшивый оптимизм недавних печатных сообщений о ходе болезни вождя дезориентировал общественность, и случившееся многих застало врасплох.
Смерть Ленина явно и резко обострила политический кризис, наиболее серьезный из тех, с какими сталкивались большевики со времени окончания гражданской войны. Ленин, даже в период болезни, являлся главным гарантом законности новой власти, освящавшим политику партийных лидеров. Теперь они оказались предоставленными сами себе.
«Буквально миллионы задали себе вопрос, как мы справимся завтра без него»[351].
Наверняка могли начаться беспорядки, а то и вспыхнуть гражданская война. Что, если поднимется крестьянство — из опасения, что будет отменен НЭП? Что, если после ухода Ленина потребуют себе власти профсоюзы и оппозиционные группировки в партии? Были также основания опасаться того, что смерть Ленина ослабит Советскую Россию в глазах государств Запада, во многих из которых ожидали скорого и неминуемого краха советской системы.
Наследники Ленина откликнулись на политический кризис широкой пропагандистской кампанией, направленной на мобилизацию населения: кончина вождя стала поводом для раздувания культа его памяти. В этот процесс предстояло вовлечь возможно большее число советских граждан, а траурные церемонии сделались прообразом культовых ритуалов 1920-х гг… Ставилась задача укрепить политическую стабильность, воспитать в народе лояльность по отношению к власти, которая отныне правила Россией от имени Ленина.
Страна немедленно погрузилась в глубокий траур. Целую неделю печать посвящала свои страницы исключительно материалам о Ленине. Театры и прочие увеселительные заведения были на неделю закрыты. Все учреждения прекратили работу, за исключением магазинов, торговавших черной и красной материей, а также портретами Ленина. Эти портреты, окаймленные траурным крепом, мгновенно появились в бесчисленных окнах. На каждой фабрике, в каждой школе, во всех коллективах состоялись многолюдные митинги: собравшиеся не жалели ни времени, ни средств для того, чтобы почтить память Ленина и выразить готовность следовать его заветам.
22 января 1924 г., в 3.30 утра, Центральный Исполнительный Комитет образовал комиссию по организации похорон Ленина. Обеспечение политической стабильности было ее главной задачей: это очевидно из назначения главой комиссии Феликса Дзержинского, председателя ЧК[352]. Основная тяжесть работы легла, однако, на плечи В. Д. Бонч-Бруевича: длительное изучение им сектантства, несомненно, способствовало выработке им простого, но выразительного траурного церемониала, отвечавшего запросам русского религиозного чувства[353].
Комиссия по организации похорон расположилась в московском Доме Союзов. Для прощания с покойным был выбран просторный и богато украшенный Колонный зал[354] . Белые колонны были увиты широкими черно-алыми полосами. Знамена в знак траура были приспущены. Алые ленты и надписями развевались подобно языкам огня. Светильники были занавешены черным крепом, и сотни ламп, мерцавших сквозь темный покров, придавали залу мрачный, призрачный вид. Через весь зал от входа был протянут красный бархатный ковер[355] .
Во вторник 22 января Центральный Комитет в полном составе и другие члены партии и правительства отправились в Горки отдать последний долг усопшему вождю. Весь этот вечер и всю ночь первый, никем не назначенный почетный караул нес вахту у тела Ленина. Сменяясь, друзья и соратники стояли навытяжку у ложа, на котором покоился Владимир Ильич. Партийные и правительственные делегации оставались там до рассвета, беседуя и предаваясь воспоминаниям[356].
Множество крестьян, некоторые из самых отдаленных деревень, явились в Горки поклониться Ленину. День был морозный, метельный — и крестьяне являлись в овчинных тулупах, засыпанных снегом. Многие падали на колени — никто их не останавливал. Некоторые кланялись в пояс или отвешивали земные поклоны. Выходя, у порога комнаты они оборачивались и кланялись снова. Сотни пришедших явились по зову сердца, услышав переданную из уст в уста печальную весть.
«Ведь он наш, Ильич-то, — говорит старый крестьянин, — за крестьянство страдал, ну вот и кончина его праведная, легкая… без муки… сел… дайте, говорит, испить… тут в одночасье и кончился»[357].
Наутро в 6.00 из Москвы в Горки отбыл траурный поезд вместе с большой делегацией Одиннадцатого Съезда Советов. Путь занял сорок пять минут. Было еще темно, однако у ворот собралась толпа ожидающих выноса тела. Ленин лежал у себя в комнате наверху на задрапированном столе, в окружении цветов и еловых веток. В 10.00 тело Ленина поместили в гроб, обитый красным сукном, подложив ему под голову красную подушечку. Затем гроб спустили вниз по лестнице и закрыли стеклянной крышкой. Далее — в полном молчании — Стеклов, Бубнов, Красин, Бухарин, Зиновьев и Каменев на руках доставили гроб к железнодорожной станции Герасимовка[358]. Вдова Ленина и его сестры шли рядом. Шествие продолжалось около часа. На станции гроб внесли в поезд, сопровождающие разместились по вагонам. Локомотив, задрапированный красной и черной тканью, медленно тронулся в путь, оставив за собой толпу людей с непокрытыми, несмотря на жгучий холод, головами.
Москва с раннего утра готовилась к прибытию траурного поезда. Маршрут следования процессии к Дому Союзов был оцеплен войсками. Всюду толпились зрители: на улицах, в переулках; люди взбирались на крыши домов, торчали на балконах, высовывались из распахнутых окон. Один американский наблюдатель заметил, что в тот день
«Москва сделалась военным лагерем… Я проехал в санях до вокзала по улицам между плотными рядами пехоты»[359].
В тот январский день температура воздуха опустилась ниже сорока градусов. Чтобы согреться, солдаты и народ складывали из бревен костры, и предполагаемый путь следования был размечен яркими столбами огня и густыми клубами дыма.
Прибытие траурного поезда на Павелецкий вокзал ожидалось в час дня. К этому времени на станции собралась огромная толпа. Здесь было много представителей партии и правительства, а также Коминтерна — из числа оставшихся в Москве; к ним присоединились делегации рабочих и посланцы от различных организаций. Поезд подошел к перрону точно по расписанию, и оркестр заиграл траурный марш. Головной вагон остановился у знамени Коммунистической партии, увитого крепом и приспущенного в знак траура. Все головы были обнажены, несмотря на жестокий мороз, редкий даже для Москвы[360]. Из вагона вышли члены партии и правительства вместе с сопровождающими лицами. Вынесли венки, преимущественно из еловых веток. Гроб, обитый красным и засыпанный цветами, вынесли на руках Калинин, Бухарин, Томский, Каменев, Сталин, Рудзутак, Зиновьев и Рыков[361].
Процессия медленно двинулась по направлению к Дому Союзов. Впереди несли венки, за ними — знамена с черным крепом. Далее следовал оркестр. За гробом шли его вдова, сестры и другие родственники. Процессия казалась нескончаемой. Вслед за почетным караулом шли видные партийные и государственные деятели, представители военного командования и многочисленные рабочие делегации. Замыкал шествие военный эскорт. Играла траурная музыка. Москвичи толпились на всем протяжении пути; некоторые держали в руках портреты умершего вождя, другие — плакаты с лозунгами, ставшими впоследствии привычными: «Умер Ленин, но дело его живет» и «Ильич жив в сердцах рабочих». У Москворецкого моста с аэропланов были сброшены листовки с выражениями скорби[362].
